Расследователь: Предложение крымского премьера
Шрифт:
— Грозно, — сказал, изучая удостоверение, Боротынцев. — Агентство… расследований! Весьма грозно. Чем же я могу вам быть полезен, господа?
— Очень даже можете, Дмитрий Исаич. Мы занимаемся расследованием истории исчезновения народного, как вы выразились, героя Горделадзе. Скажите, какая связь между телом, обнаруженном в Таращанском лесу, и Георгием Горделадзе?
— Я обязан отвечать на ваши вопросы?
— Нет, не обязаны…
Боротынцев положил в рот таблетку «Рондо». Протянул гостям. Обнорский хотел отказаться, но вспомнил: «свежее
— Свежее дыхание, — сказал Боротынцев, — облегчает понимание.
Сказал — и хохотнул. Он был изрядно нетрезв.
— Я, впрочем, господа, больше общаюсь с субъектами, которые на такие пустяки, как свежее дыхание, внимания не обращают… В то время как сами пахнут… Да-с… таращанское тело? Я его откапывал, я с ним работал. Спрашивайте. Хотя меня уже предупредили, чтобы языком не трепал.
— Кто? — одновременно спросили Обнорский и Повзло.
Боротынцев засмеялся, и Андреи понял, что эксперт пьян значительно сильнее, чем показалось на первый взгляд.
— А вы догадайтесь, господа расследователи…
— Кто вас предупредил, Дмитрий Исаич? — спросил Андрей. — На вас оказывают давление?
— Бросьте вы! Кто — я вам все равно не скажу. А давление на меня оказывать нельзя. Эксперт — по закону — лицо независимое.
— Именно на независимых и оказывают, — возразил Повзло. — На зависимых-то и давить не надо.
— Логично, — кивнул Боротынцев. — Но я вам все равно не скажу. Итак, вас интересует: не принадлежит ли тело, обнаруженное в лесу, герою Горделадзе?
— Да, интересует.
— Я думаю, что это его тело. Больше того — я в этом уверен.
— Почему вы пришли к такому выводу?
Боротынцев закурил дешевую болгарскую сигарету, проигнорировав предложенный Андреем «Кэмел», разогнал рукой дым и только после этого ответил:
— Сначала, конечно, никаких выводов не сделал… тело как тело… давнее, без ПК.
— Без чего?
— Без персонального компьютера, — сказал эксперт и постучал себя по голове. — Потом я обнаружил некоторые странности. Какие? — спросите вы. Отвечаю: на первый взгляд трупу годика два… плюс-минус… Но потом я заметил, что местами сохранился кожный покров. Местами очень даже прилично сохранился. Под мышками, например. Но у трупа двухлетней давности кожа сохраниться не может!
— Тело чем-то обработали? — спросил Андрей.
— Возможно… какими-нибудь кислотами, щелочами… не знаю, не знаю, не могу утверждать. Факт, однако же, настораживающий. Я до сих пор с подобным не сталкивался. А на другой день при более тщательном осмотре места мы обнаружили фрагмент кулончика на порванной цепочке. И я вспомнил, господа расследователи, ориентировку на Горделадзе… и все сразу встало на свои места!
— Так уж и все? — спросил Повзло.
— Все! И рост, и перстень на руке, и браслет, и кулон. И приблизительный возраст трупа, — сказал эксперт. — Выпить… э-э… не желаете?
— Нет, спасибо.
— Ну как знаете… А я выпью. — Боротынцев поднял с пола
— Чистый, медицинский… а этикетка — мера защиты. Примерно то же самое, что мимикрия у животных и растений. — Боротынцев хохотнул, налил спирта. Быстро выпил, запил из носика чайника, выдохнул: а-ах!
— А скажите, Дмитрий Исаич… — произнес Обнорский.
— А? Что? — быстро спросил эксперт.
— Скажите, перстень был на руке?
— Конечно. Не на ноге же.
— А вот нашедшие тело отец и сын Сушки перстня не видели.
— Худо глядели эти ваши Сушки. Пьянь.
— Может быть… может быть, худо. Но Василий Андреич Беспалый тоже его не видел. Он-то не пьянь.
— А-а, старый коммуняга? Да он же слепой.
— А у меня сложилось впечатление, что Василий Андреич хорошо видит, — сказал Повзло.
Боротынцев посмотрел на Колю бесцветными глазами, ответил после долгой, секунд десять, паузы:
— Ерунда. Да и что они вообще видели?
— Руку. Руку, торчащую из земли.
— Правую! — воскликнул эксперт. — Правую руку! А перстень был на левой.
— Ах, вот оно что.
— То-то и оно, — сказал Боротынцев. — Вот оно все и совпало: и рост…
— А как можно определить рост безголового тела? — спросил Обнорский.
— В анатомическом строении тела, господин журналист, — назидательно сказал Боротынцев, — есть железные закономерности и пропорции. Если нет патологии… А Горделадзе обладал правильным телосложением… Вычислить длину тела не представило большого труда. Я это сделал без калькулятора. На листочке бумажки. В столбик. И получил искомые сто девяносто шесть сэмэ… плюс-минус. Вам все понятно?
— Пожалуй. А отпечатки пальцев у трупа сохранились?
— Нет. Для идентификации категорически непригодны.
— Что-то еще приметное есть? — спросил Андрей.
— Есть, господа, есть! Еще и как есть! — сказал эксперт таким голосом, что стало ясно: действительно есть.
— Что же? — спросил Обнорский после паузы. Боротынцев тоже выдержал паузу, потом сказал:
— Труп пролежал в земле совсем недолго — два-три дня. Максимум. А скорее всего — не более суток.
— Почему? На чем основывается ваш вывод?
— Потому что он, можно сказать, стерилен. В нем нет никаких личинок насекомых! — торжественно произнес эксперт.
— Ну и что это означает?
— Неужели непонятно, что это означает? Характер гнилостных изменений дает — как минимум! — месячный «возраст» трупа. Даже с учетом возможной химобработки с целью искусственного «старения». А на теле ни одной личинки! Так, господа, не бывает. Если тело хранится в земле, на нем обязательно откладывают личинки насекомые. Тело хранили где-то в другом месте. Причем хранили в герметичной упаковке… Вот именно об этом мне велели молчать.