Расследователь: Предложение крымского премьера
Шрифт:
— Залезай, — скомандовал Каширин, помог пленнику забраться в машину, потом нагнулся и подпер обломком напильника колесо «лэндкрузера».
Родион включил стартер, и дизелек сразу затарахтел.
— Ворота! Где ворота? — спросил Каширин, обводя взглядом бетонный забор. Каждой клеточкой он ощущал чудовищное нервное напряжение.
— За углом, — ответил сквозь зубы Заец. Родя тронул «ниссан» и поехал вдоль корпуса. Протекторы печатали на снегу две четких дорожки. За углом действительно были ворота и маленькая будка возле них. Нетрезвый сторож вышел, покачиваясь,
Взревев движком, «ниссан» выскочил наружу. На повороте его занесло, заднее правое колесо едва не влетело в канаву. Но Родя топил газ, движок ревел, и микроавтобус летел по засыпанной снегом дороге. От нервов Родион забыл включить фары, забывал переключать передачи. На правой руке болтался наручник.
Николай посмотрел на часы, буркнул:
— Что-то действительно долго нет шефа. Пойду посмотрю.
Он встал, двинулся к двери. В этот момент зазвенел его мобильный. Николай поднес трубку к уху:
— Але.
— Слушай меня внимательно, Коля, — произнес голос Зайца. — План изменился.
— Да, шеф.
— План изменился. Немедленно освободи Араба. Верни все вещи, деньги, документы… ключи от машины… дай ключи от наручников.
— Я не понял, шеф.
— Не перебивай, — почти закричал Заец. — Немедленно освободи. — Он замолчал, потом произнес уже спокойней:
— Обстоятельства переменились, Коля… Ты понял меня?
— Да, — ответил Николай обескуражено.
— Пусть садится в свою «девятку» и по выезде из ворот едет направо… Понял?
— Да, пусть едет направо, — повторил Николай.
— А теперь дай-ка ему трубку… Я сам с ним поговорю.
Обнорский нашел «ниссан» метрах в трехстах. Микроавтобус стоял на обочине с выключенными фарами, возле него стоял Родион Каширин. Снег падал на его непокрытую голову.
К воротам завода Заец вернулся пешком, в мокром от снега пиджаке, со стянутыми ремнем руками. В распахнутых воротах стоял поддомкраченный «лэндкрузер», Леша Туз менял колесо.
Его встретили напряженные взгляды подчиненных. Заец чувствовал себя мерзко во всех отношениях: и в физическом — болела голова, и в психологическом… Он шел медленно, сознавая всю паскудность и унизительность ситуации. Сквозь косой штрих-пунктир летящего снега на него смотрели мрачные глаза подчиненных.
Он подошел, протянул Николаю руки: развяжи. Николай никак не отреагировал на слова Зайца — смотрел, курил, молчал.
— Развяжи, — сказал Заец.
— А надо ли, Костя? — ответил Николай.
…Когда Заец позвонил и приказал немедленно освободить Араба, Николай ничего не понял, но приказ выполнил… А чуть позже он понял все. Обнорский уехал, а Николай с бойцами спустились вниз. Обнаружили пустую «камеру», перепиленную спинку кровати, кровь на полу и окровавленную шапочку Зайца… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что здесь произошло. Разумеется, они не знали деталей, но в
Николай Палыч Оськин — бывший майор милиции — отлично понимал, что две ошибки подряд, да еще в таком щекотливом деле, Хозяин ему не простит. Он решил перевести все стрелки на Зайца. Впрочем, сначала он хотел организовать погоню. Втроем (доктора оставили с Полиграф Полиграфычем) прыгнули в «лэндкрузер». В первую же секунду движения напильник, подпертый Родионом под колесо, пропорол шину, и к воротам джип подъехал на спущенном колесе. Пока «переобувались», стало ясно, что время упущено, что погоня бессмысленна.
Когда из косой штриховки снегопада вышел Заец, Николай Оськин мгновенно принял решение.
— Развяжи, — сказал Заец, протягивая руки.
— А надо ли, Костя? — ответил зам.
— Ты что это? — спросил Заец с угрожающими нотками в голосе.
Он отлично понимал, что ситуация непроста. Что операция провалена, и не просто провалена, а с непредсказуемыми последствиями. Кто-то должен за это ответить. Виноваты были все — Туз и Фомченко не осмотрели как следует помещение, Николай не проконтролировал, а Заец потерял бдительность и попал в капкан. Он, кстати, был виноват меньше всех, но после слов Николая Оськина стало ясно, что именно его, Зайца, готовят на роль козла отпущения.
— Ты что это? — строго, угрожающе произнес Заец.
— Залезай в машину, Костя, — буднично процедил Николай.
Заец посмотрел на Туза… на Фомченко… В их глазах было отторжение. Они были согласны с Николаем. Они, спасая себя, готовы были переложить всю вину на Зайца. Он понял, что если не переломит ситуацию сейчас, резко и решительно, то так все и будет. Он сделал шаг вперед, приблизился к Николаю вплотную и негромко сказал:
— Ты на кого тянешь?… Ты на кого тянешь, щегол?
Николай ударил его коленом в пах, схватил за мокрые лацканы пиджака и с силой швырнул лицом на машину.
— Осторожнее, — сказал Туз, — у меня тачка на домкрате.
Из сторожки таращил глаза испуганный сторож.
Вырвались. Вырвались — и это главное. Что там будет дальше. — не знает никто. Сейчас главное, что вырвались. «Девятка» мчалась по ночному шоссе, обгоняя редкие фуры, разрезая «дальним» светом интригу снегопада. Ехали молча — еще вибрировали нервы и время для слов еще не пришло…
Повзло наполнил рюмки коньяком. Обнорский посмотрел на густую янтарную жидкость и даже взял рюмку в руку, но потом поставил ее обратно.