Расследователь: Предложение крымского премьера
Шрифт:
— Мы пришли к вам за правдой, Алена Юльевна. — сказал Андрей.
— За правдой? Я не понимаю… Вы пришли за правдой?
— Да. Лжи мы уже наслушались достаточно, — сказал Сашка.
— Что это означает? Как мне понимать ваши слова?
— Буквально, Алена. Мы хотим услышать правду об исчезновении вашего любовника Георгия Горделадзе… Мы многое уже знаем сами. Но хотим услышать это от вас. Так будет правильно.
— Уходите, — сказала она, поднимаясь. Обнорский и Зверев переглянулись.
— Мы
— Убирайтесь вон, — повторила она. Зашипел кот. Зверев достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на стол: — Не хотите взглянуть на это, Алена Юльевна?
— Что это? Что это за бумажонка?
— Это копия квитанции на ремонт ваших часов, — ответил Зверев.
— Каких часов?
— Вот этих самых — в роскошном штурвале. Которые якобы были в ремонте шестнадцатого сентября.
— Почему «якобы»? — спросила она озадаченно. Зверев покачал головой:
— Ax, Алена Юльевна, Алена Юльевна… Как все это наивно. Вы ведь, наверно, фильмы про шпионов смотрите? Или в детстве смотрели? В детстве-то уж наверняка смотрели…
— При чем здесь фильмы про шпионов? — Обнорский взял у Зверева листок, развернул и сказал:
— В фильмах про шпионов любят проталкивать такую мысль: шпионы попадаются на мелочах… Банально, но, в сущности, верно. Я, Алена, обратил внимание на ваши часы. Странно, что никто, кроме меня, не обратил на них внимания. Впрочем, они так нагло стоят на самом виду, что никто на них и не смотрит… Верно?
— Зачем вы все это мне говорите, Обнорский?
— Я объясню. Вы многократно говорили неправду, но уличить вас было затруднительно: горел фонарь — не горел фонарь? Покупал Георгий «Китикэт» — не покупал? Я и попросил Александра Андреича проверить: а когда часы были в ремонте? Киев — город большой, часовых мастерских — сотни. Но Зверев здраво предположил, что удобней и проще всего воспользоваться мастерской, которая ближе к дому… Верно?
Алена пожала плечами. Зверев усмехнулся и сказал:
— И буквально в пятистах метрах от вашего дома я нашел «Ремонт годинников свiтовых фiрм». А мастер там оказался такой педант, что хранит все квиточки за год… И ваш квиточек, Алена Юльевна, он тоже хранит… Вот копия квиточка. Из нее следует, что ваш «штурвал» действительно был в ремонте. С четвертого по одиннадцатое сентября.
— Я получила его позже, — сказала Алена.
— Да, верно… Вы получили его тринадцатого, — ответил Зверев. — Вот взгляните, — он показал ксерокс Алене, — отметочка часовщика.
— Ну и что? — выкрикнула Алена. — Ну и что?
— Да ничего, Алена Юльевна. Ничего… кроме того, что вы солгали. Ложь выглядит будто бы маленькой, будто невинной даже. Но, как завещал нам папаша
— Чего вы хотите от меня?
— Правды, Алена, — сказал Обнорский. — Только правды.
Она молчала, комкала в руках носовой платок. Обнорский выдержал паузу, потом сказал:
— Что было во втором пакете? «Дипломат», который Георгий похитил двадцать восьмого июля в камере хранения на вокзале?
Алена вздрогнула, сжалась в комок и посмотрела на Обнорского испуганно… Так, как будто он ударил ее. В некотором смысле это так и было. На такой эффект Обнорский со Зверевым и рассчитывали. Рассуждения о часах были только подготовкой к главному удару — нельзя же всерьез рассчитывать на то, что Затула начнет «колоться» из-за ксерокопии квитка. Квиток — это, в сущности, мелочь. Разговор о сроках получения часов из ремонта имел характер отвлекающего маневра… за которым последовал главный удар.
— Что было во втором пакете? «Дипломат»? «Дипломат» из камеры хранения?
— Нет, — ответила Алена тихо. — «Дипломат» Георгий выбросил.
— Но содержимое «дипломата» оставил? — быстро сказал Зверев.
— Откуда вы знаете? Откуда вы это узнали? Про тот «дипломат» знали всего три человека.
— Что было в «дипломате», Алена? — спросил Обнорский. — Документы?
— Нет, — сказала она. — Там были кассеты. Кассеты Стужи.
Позже Обнорский признается Звереву:
— Когда она сказала про эти кассеты, я подумал, что она издевается над нами. От этого «дипломата» я ожидал чего угодно, но только не кассет Стужи.
— Я тоже ожидал какой-то уголовщины, — скажет Зверев. — По мне так лучше десяток грабителей задержать, чем копаться в этих тайнах Мадридского двора…
— …Там были кассеты. Кассеты Стужи, — сказала Алена и, кажется, сама испугалась того, что сказала. Обнорский метнул быстрый взгляд на Зверева.
— При чем здесь Стужа? — спросил Сашка.
— Чего вы хотите? — закричала Алена. — Что вы вынюхиваете, ищейки? Зачем вы снова явились? Денег вам не доплатили?
От крика кот стремительной тенью метнулся прочь из комнаты. Обнорский, не спрашивая разрешения, закурил. «Крейзи, — подумал он. — Но не только она. Я тоже скоро стану крейзанутым».
— Не надо истерики, Алена, — сказал Зверев, но было уже поздно — Алена зарыдала. Плакала она некрасиво, по-бабьи, и текла косметика, смешиваясь со слезами…