Расставание из ада
Шрифт:
– Спасибо, Мика. Но… я не понимаю, как ты это сделала.
На самом деле я тоже. Словно в центре моего тела находился источник электричества, который никогда раньше не включался, и, когда энергия разлилась по венам, я почувствовала, что могу сделать все. Я улыбаюсь Сандре, когда замечаю, что она отстраняет дочь, совсем чуть-чуть. В ее глазах мелькнул страх или мне показалось?
Сэм передает мальчика Элейн, которая откровенно рыдает и снова и снова повторяет: «Благослови тебя Бог», прижимая малыша к груди.
Я оборачиваюсь и вижу, что все смотрят на нас, а не на фейерверк, и до меня доносятся перешептывания.
– Что это было?
– Мы спасли двух детей, ты пропустила эту часть? – Он смеется.
– Нет. – Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. – Просто я никогда не бегала так быстро и не прыгала так высоко. Это было действительно странно и немного пугающе, но в то же время это было… потрясающе! Как будто я могла сделать что угодно.
Он одаривает меня той самой улыбкой.
– Чувствую, это самое малое из того, что мы можем сделать вместе, Мигуэла.
3
И когда придет, не долго ему быть.
Я стою рядом с Сэмом, и это чувство, что бы оно ни значило, когда мы бежали и перепрыгивали через забор, все еще остается в моем теле, и я хочу, чтобы так продолжалось вечно. Фейерверки взрываются над нами, словно отражая энергию, бегущую по моим венам. Я знаю, что мне следовало бы начать волноваться, ведь произошедшее было за гранью странного, но я просто чертовски… счастлива. Меня даже не волнует, что теперь уже большая толпа смотрит на нас с другого конца поля, перешептываясь и прикрывая рты руками.
Сэм смотрит на них в ответ, и я слышу, как он ругается в промежутках между залпом красных хризантем в небе.
– Что случилось?
– Я обещал отцу, что не буду привлекать лишнего внимания. В итоге я в городе всего двадцать четыре часа и, кажется, уже все испортил. – Он потирает шею.
– Ты популярный?
Он смеется:
– Нет.
Некоторое время мы молча стоим и наблюдаем за фейерверком, и я сосредотачиваюсь на тепле его руки, прижатой к моей, на его пряном чистом аромате. Он хоть немного вспотел после всех наших упражнений? Электрическое ощущение в теле медленно угасает, но быть с Сэмом – это само по себе наслаждение.
Я замечаю своих друзей, стоящих в стороне под гирляндами. Их лица запрокинуты вверх, а фейерверк освещает их зеленым и голубым.
– Эй, хочешь познакомиться с моими друзьями? – спрашиваю я Сэма.
Он смотрит, куда я указываю, и начинает теребить ворот своего свитера, как будто нервничает.
– Конечно.
Мы идем к ребятам, и я осознаю, что все еще держу его за руку. Я подумываю отпустить ее, зная, какое обсуждение это вызовет, но потом становится слишком поздно, и я понимаю, что меня это совсем не волнует. Зи смотрит на нас с улыбкой, которая угрожает разорвать ее лицо; Барри пялится так, как будто мы научный эксперимент, над которым он ломает голову (если он вообще способен уделять внимание науке), а Рейдж… просто свирепо смотрит на нас. Я слегка откашливаюсь:
– Сэм, это
Сэм слегка машет им рукой:
– Приятно познакомиться.
Барри делает шаг вперед и смотрит ему в глаза:
– Как дела, чувак?
Зи подскакивает и обнимает Сэма.
– Мы слышали, что вы сделали, это просто потрясающе! Вы словно супергерои!
Даже в тусклом свете я замечаю румянец на лице Сэма. Он выглядит немного смущенным, но затем обнимает ее в ответ с растущей улыбкой.
Рейдж – единственный, кто ничего не сказал. Он просто стоит, покусывая губу, как будто Сэм – рыба, которую он собирается выбросить.
Что ж, это немного странно. Я хлопаю в ладоши.
– Может, вернемся на ярмарку?
Группа разделяется, и мы с Сэмом идем впереди. Я так остро ощущаю гнетущее молчание, что подпрыгиваю, когда Барри появляется с другой стороны от Сэма.
– Я застал только конец, но было довольно круто, когда вы, ребята, спасли тех детей. Я всегда знал, что Мика крутая, но ты невероятно быстр, чувак. Ты играешь в футбол в… колледже или что-то такое?
Барри пытается выяснить возраст Сэма, и, должна заметить, не слишком искусно.
– Нет, хотя я неплохо играю в лакросс, – усмехается Сэм.
– Юри раньше играл в лакросс. Юри… мой друг…
А теперь Барри пытается понять, гомофоб Сэм или нет. Но Сэм не реагирует на его натиск.
– О, у вас здесь хорошая команда?
Я только что вспомнила, почему не знакомлю парней, которые мне нравятся, с друзьями.
– Подождите!
Мы оборачиваемся и видим, что Рейдж стоит перед палаткой и подбрасывает вверх-вниз бейсбольный мяч.
– Хочешь сыграть? – спрашивает он Сэма, указывая на молочные бутылки в задней части палатки. Разница между ярмаркой в Вермонте и другими ярмарками заключается в том, что в этих бутылках, вероятно, до недавнего времени хранилось молоко.
Рейдж явно намерен побахвалиться.
– Послушай, я… я не… – бормочу я.
Но Сэм уже подходит к нему. Очевидно, он уверен, что справится.
– Конечно.
Ухмылка Рейджа становится шире.
– Должен предупредить, что я три года играю в команде по бейсболу.
Он подбрасывает мяч еще раз, ловит его, разворачивается и швыряет. Верхняя бутылка отлетает в сторону. Он улыбается, берет второй мяч и сбивает половину пирамиды. Взяв третий, последний, мяч, он опрокидывает все бутылки, кроме одной, которая стоит, раскачиваясь взад-вперед, как пьяная. Он оборачивается и улыбается Сэму.
О, прямо передо мной разворачивается глупая сцена из романтических комедий. Барри всегда недоверчив, но что нашло на Рейджа?
Сэм ухмыляется в ответ, берет мяч со стола и бросает его, но он пролетает в дюйме от бутылок.
Рейдж выглядит так, словно только что проглотил массивное чучело птицы Твити [9] , которое висит прямо над его головой.
Сэм бросает второй мяч и снова промахивается.
Теперь Рейдж сияет.
– Не переживай, Сэм. Уверен, там, откуда ты родом, не играют в бейсбол.
9
Желтая канарейка из мультсериала Looney Tunes. (Прим. ред.)