Расстрельное дело наркома Дыбенко
Шрифт:
Впрочем, может быть, это кричали другие, а сам Дыбенко проявил себя на фронте героем и мы зря к нему придираемся? Из воспоминаний П.Е. Дыбенко: «В декабре началась запись в этот отряд добровольцев-моряков. Вербовка скоро закончилась. В этот отряд попали многие из активистов, записавшиеся с согласия активно действующих групп. С этим отрядом ушел и я… Недолго продержали отряд моряков на фронте. Они и там сыграли свою роль. С первого же момента прибытия на участок “Пулеметной Горки” мы начали агитацию среди солдат против войны. Через несколько дней в отряде вспыхнул бунт из-за несвоевременной выдачи жалованья и из-за пьянства командного состава. Отряд был переброшен на другой участок, и его попытались ввести в бой. Но отряд отказался… Той же ночью он был снят под предлогом переброски на другой фронт и отправлен в Петроград.
Вы что-нибудь из написанного Дыбенко поняли? Я ровным счетом ничего! Зачем он вообще шел якобы «добровольцем» на флот, наверное, чтобы сражаться с врагами? Но если это так, то зачем же творить то, что творил он? Мятеж из-за несвоевременной выдачи жалованья на фронте в боевых условиях – это не что иное, как самая настоящая измена. За такое Дыбенко и его дружков следовало тут же расстрелять перед строем. Представьте, что стало бы с солдатами, затеявшими подобное в годы Великой Отечественной войны? А ведь к этому времени Первая мировая война стала для нас именно войной Отечественной. Да и зачем солдату и матросу в окопе деньги? Кормят и обмундировывают его и так, да еще и сто граммов наливают. Если деньги матросам на Рижском фронте и были нужны, то только для одного – чтобы раздобыть спиртного. Видимо, от страха Дыбенко с товарищами в окопах действительно не просыхал, а когда деньги закончились и купить алкоголь стало не на что, тут-то они и подняли очередную «бузу».
Итак, факт остается фактом: едва прибыв на фронт, «доброволец» Дыбенко сразу же уклонился от участия в бою, а потом начал подговаривать к дезертирству и сдаче в плен немцам матросов и солдат 45-го Сибирского полка. Вовремя вмешавшееся командование, однако, приняло соответствующие меры, и небоеспособный штрафной батальон отвели на переформирование, а некоторых матросов арестовали. Что касается Дыбенко, то он и здесь обвел всех вокруг пальца. Подставив товарищей под военно-полевой суд, сам же он (по его воспоминаниям) «под видом болезни» оказался на два месяца в госпитале, т. е. попросту симулировал несуществующие недуги и уклонялся от фронта. Что и говорить – и доброволец, и герой! Затем Дыбенко вернули на флот, где сразу же за очередное пьянство он получил 40 суток гауптвахты. Когда же Дыбенко отсидел положенное на гауптвахте, его сразу же подхватил вихрь Февральской революции. В жизни Павла Ефимовича начинался новый этап.
Глава четвертая
Кровавый февраль
Участие Павла Дыбенко в Февральской революции – отдельная тема в непростой и запутанной биографии нашего героя. Дело в том, что штрафной матрос Дыбенко (по его словам) во время событий Февральской революции был, что называется, в «свободном плавании», т. е. вне своего корабля, ездил куда хотел и делал что хотел. Как и почему такое вообще могло произойти? Как и почему все произошедшее в последние дни февраля и первые дни марта 1917 года с Дыбенко так и осталось для историков великой загадкой? Попробуем разобраться в этой непростой ситуации.
Казалось логичным, если бы в своих мемуарах Дыбенко описал свое участие в февральских событиях 1917 года на своем корабле, что именно он, а не кто-либо другой подвигал матросов на новую «бучу» и поднимал красный флаг, взывал к убийству офицеров и первым срывал с них погоны. Тем более что на «Павле Первом» на самом деле происходило в те дни немало событий, вызвавших большой резонанс в стране. Но наш герой почему-то никогда не желал распространяться на эту тему. В своих мемуарах он писал нечто почти фантастическое. Дыбенко утверждал, что именно 23 февраля (надо же, какое счастливое совпадение!) он был отправлен в одиночку (!) по каким-то особо важным служебным делам (!), и именно в столицу.
Итак, только что дезертир Дыбенко отсидел 40 суток на гауптвахте, и после этого, в награду за совершенное преступление, его внезапно отпускают из неблизкого Гельсингфорса (ныне Хельсинки) в Петроград по непонятным, но «чрезвычайно важным делам», причем в одиночку! Какое такое важное дело могли поручить дезертиру Дыбенко начальники – привезти на корабль партию электрических лампочек? Но для этого существовала вполне отлаженная работа службы снабжения. Починить электропроводку на питерской квартире какого-нибудь начальника? Думаю, не нашлось бы такого начальника, который доверил бы свою квартиру дезертиру, пьянице и дебоширу, за которым тянулся шлейф нарушений и преступлений. Поэтому в сообщение Дыбенко о неком «важном деле», которое якобы было ему поручено, я не верю. Странно и то, почему Дыбенко не пишет, какое конкретно дело было ему поручено. Кстати, если мы почитаем воспоминания Павла Ефимовича, то увидим, что в реальности никакого поручения он и не собирался выполнять. Тогда возникает вопрос, зачем вообще его посылали в Питер? Так, может, все обстояло иначе и Дыбенко вообще никто никуда не посылал? В очередном вранье Дыбенко я вижу лишь два возможных варианта.
Вариант первый. На самом деле Дыбенко ни в какой Петроград не ездил, а в период февральско-мартовских событий находился на родном линкоре «Павел Первый». Как флотский офицер с большим стажем службы, еще раз ответственно заявляю, что ни один здравомыслящий командир никогда бы не отпустил дезертира, да еще одного, да еще в столицу, да еще в столь неспокойное время. Разве на линейном корабле не было, кроме Дыбенко, дисциплинированных матросов или унтер-офицеров? Если все обстояло именно так, то почему же Дыбенко постеснялся рассказать о своем участии в февральских событиях на «Павле» потомкам? Гадать здесь нечего, так как причина такой забывчивости очевидна. Все дело в том, что из всех стоявших тогда в Гельсингфорсе кораблей наиболее жестоко расправлялись с офицерами именно на «Павле Первом». Их там не только убивали, им крушили головы кувалдами и вспарывали животы кухонными ножами. Это было настолько жутко, что впоследствии все революционные партии, и в первую очередь большевики, как могли открещивались от своего участия в этих кровавых событиях. Поэтому, если Дыбенко действительно находился в те кровавые дни на «Павле Первом», ему тоже пришлось откреститься. Ведь никто бы не поверил, что такой старый борец с царским режимом, такой «матросский авторитет», как Дыбенко, мог остаться в стороне от происходившего в те дни на залитой кровью палубе «Павла»? Именно поэтому и пришлось сочинять сказку о неком «важном задании» и своем срочном откомандировании в Петроград.
Вариант второй. Дыбенко действительно оказался 23 февраля в Петрограде, но его туда никто не посылал. Дезертир Дыбенко, просто отсидев свои 40 суток, снова подался в бега. Только на этот раз он решил, что ему будет проще затеряться в многолюдном Петрограде. Если все было именно так, то пребывание нашего героя в столице действительно могло иметь место.
Но пора послушать и самого Павла Ефимовича о его участии в событиях февраля 1917 года. Вот что пишет сам П.Е. Дыбенко: «Вечером 23 февраля еду по делам службы в Петроград… На дебаркадерах, где раньше шумной толпой неслась к поезду публика, медленно шагают один-два жандарма… Непонятна обстановка. Во всем резкая перемена. Как-то инстинктивно тянет скорее в Петроград…
Но не прошло и получаса, как послышалась ружейная стрельба. По улице промчались два грузовых автомобиля с вооруженными рабочими, студентами, женщинами. Стрельбой полицейских автомобили были остановлены. На автомобиле падает раненая женщина. Остальные быстро выскакивают, прячутся за автомобиль и начинают отстреливаться. Кто-то около автомобиля возится с пулеметом. Подбегаю, схватываю пулемет и открываю стрельбу по полицейским. А из-за заборов и угла улицы в полицейских летят камни и поленья. Через несколько минут полицейские сдаются. Двое из них убиты. Ко мне обращается студент:
– Вот хорошо, вы, конечно, с нами поедете, не правда ли?
– Да, я с вами. Но скажите, что творится в городе?
– В городе восстание. Есть сведения, что присоединился Волынский полк и выступил на улицу.
Едем в Московский полк. Подъезжаем к казармам. Около казарм стоят грузовые автомобили с красными флагами. Полк колеблется. После кратких переговоров полк переходит на сторону восставших.
Революция началась… Судорожно сжималось сердце при мысли: как хорошо было бы теперь бросить хотя один отряд моряков в Петроград! Началось ли восстание во флоте? Ведь никто ничего не знал! Кто руководит восстанием? К кому обращаться? На эти вопросы никто в эти минуты не дал бы ответа. Народ поднялся стихийно, без руководства, без указаний и управления. Петроград объят пламенем восстания. На улицах льется кровь. Воздвигаются одни за другими баррикады.