Расстрельщик
Шрифт:
Христич повернул голову. В его глазах был безмолвный вопрос.
– А я уезжаю, Олег Николаевич, – сказал Корнеев. – В Сызрань, к родителям Базылева. Они последние остались, через кого я могу на него выйти. Они да еще Молотов. – Вопросительно посмотрел на Христича.
Полковник отрицательно мотнул головой. Значит, работа с Молотовым пока ничего не дала.
Глава 19
Рита провожала Корнеева с тревогой, которую даже не пыталась скрыть. Недавняя история с Захаровым и его страшными фотоснимками так ее напугала, что Корнеев чувствовал – тема эта еще не закрыта, его слепленные наспех объяснения ни в чем Риту не убедили.
– Все будет нормально, – пообещал Корнеев. – Я уезжаю на день или два.
Он старался смотреть в глаза жене, но почему-то все время хотелось отвести взгляд. Рита это почувствовала. Между ними росло отчуждение. Совсем как с Христичем. Корнеев выпадал из привычных отношений с людьми. Это его мучило.
– Я хочу, чтобы ты ушел оттуда, – внезапно сказала Рита.
В этой фразе выплеснулся владевший ею страх.
– Ты не должна ни о чем беспокоиться.
– А я не могу! – выкрикнула Рита.
Да, та самая история с фотографиями.
– Я же все тебе объяснил. Какое-то недоразумение, пойми. Паша со своими снимками – просто стечение обстоятельств. Ко мне это не имеет никакого касательства.
По глазам видел, что не верит. Доказывать дальше было бесполезно. Так и уехал – опутанный липкой паутиной подозрений.
В крохотном, на пять улиц, городишке под Сызранью Корнеев без труда отыскал нужный дом. Родители Базылева жили в трехкомнатной квартире – старой и запущенной. Корнеев назвался знакомым их сына – просто так, без конкретики, чтобы при случае иметь поле для маневра. Самих родителей он почти не опасался, больше ожидал неприятностей от брата Базылева, но тот, как выяснилось в первые же минуты, пребывал в отъезде, и у Корнеева отлегло от сердца. Он понял, что справится здесь легче, чем представлялось в пути.
Родители были очень немолоды и плохи здоровьем, это бросалось в глаза. Сидели вдвоем на диване, заметно робея, и разглядывали гостя. На лицах были ожидание и готовность слушать.
– Просил к вам заехать, – сказал Корнеев, имея в виду Базылева, – и денег велел передать.
Выложил на стол пухлую пачку денег. Мать Базылева степенно кивнула и так же степенно спрятала деньги в карман халата.
– Привет вам передает, – сказал Корнеев. – Сам пока не может приехать. Звонил-то давно?
Старики переглянулись.
– Давно, – сказали в один голос. – Уже и не упомним.
Они, похоже, действительно ничего не знали. Мать поднялась и вышла на кухню, загремела посудой.
– А вы, значит, из Москвы, – начал неторопливый разговор старик.
Точно, не знают ничего.
– Из Москвы, – подтвердил Корнеев.
Весь дальнейший разговор он знал наперед. Как Москва? Да, я там бывал. В таком-то вот году. Большой, конечно, город. И очень непривычно. У нас-то лучше будет, пожалуй.
Корнеев вздохнул. Его не столько тяготило знание того, о чем будут говорить, сколько неведение базылевских родителей о покушении на сына. Теперь все будет дольше и сложнее, чем рисовалось прежде.
– Вы вместе работаете? – внезапно спросил старик.
– А? – вскинулся Корнеев, выпутываясь из сплетения мыслей.
– С Толиком вместе работаете?
Про старшего сына спрашивал.
– Да, – поспешно подтвердил Корнеев.
Старик кивнул. Что-то мелькнуло там, в его глазах, но Корнеев поначалу не разобрал.
Появилась мать, расстелила на столе опрятную, но очень старую, в заплатах, скатерть.
– Посидим, – сказала мать. – Чтоб все было по-людски.
Строго посмотрела на мужа и поджала губы. Через минуту она снова на кухне громыхнула посудой. В этих звуках что-то чудилось Корнееву, какая-то нарочитость.
– Молодежь забывает стариков, – внезапно сказал отец Базылева. – У вас-то отец есть?
– Есть.
Старик кивнул. На его лице почему-то обозначилась печаль.
Стол получился очень скромный. Магазинного мало, почти все – из домашних припасов. Не скупость, а бедность, определил для себя Корнеев.
– Чем богаты, – сказала мать и снова поджала губы.
Она как будто с недоверием отнеслась к Корнееву. Или ему это только показалось?
– Да-а, – протянул Корнеев, глядя в окно. – Вот откуда Толик вышел.
– Вышел, да не зашел, – с неожиданной желчью в голосе отозвалась мать.
Значит, не к Корнееву все-таки то относится. Они не в ладах с сыном. Тем временем отец Базылева успел выпить две рюмки водки, не пригласив никого в компанию, и теперь выглядел сумрачным.
– Он обещал приехать, – стал нащупывать верную дорожку Корнеев.
Старики переглянулись, но только и всего. Корнеев терялся. В чужой семье темнее, чем в глухом лесу, и не понять, куда двигаться дальше.
– Вы на него сердитесь, да? – не сдержался Корнеев.
– Нам на него сердиться нечего, – насупилась мать. – Мы его выкормили и вырастили, теперь пусть живет, как может.
Отцы и дети. Конфликт поколений.
– Все у вас наладится, – сказал Корнеев. – Я потому и приехал.
По реакции стариков понял, что попал в точку. Они теперь определились насчет того, зачем пожаловал гость, – готовить почву для замирения, и это позволяло выстраивать линию поведения. Значит, прежде чувствовали себя не очень уверенно. И тут Корнеев был с ними на равных.
– Он приедет, – пообещал Корнеев. – Немного только надо подождать. Пока… – Запнулся. – Пока у него все утрясется.
Старик уже налил себе третью.
– Что ж, – сказал он мрачно. – Мы терпеливые. Подождем.