Расстрельщик
Шрифт:
– В чем же дело? – повторил вопрос Молотов.
– Дело в том, что «Росэкспорт» должен исчезнуть. Без следа. Как и весь ваш гадюшник, впрочем.
Молотов, оказывается, еще сохранял способность удивляться. Наморщил лоб и некоторое время всматривался в лицо Корнеева, словно что-то постигая.
– Так ты и есть один из тех, что обложили нас со всех сторон и одного за другим выбивают?
Как раз к этому моменту начальник охраны созрел для действий. Рванулся вперед, одновременно швырнув в ноги Корнееву сервировочный столик, но проделал он это без должного расчета, от одной только безнадежности, и не успел еще добраться до Корнеева, как был сбит с ног пулей. Упал на бок, на его груди, там, где сердце, стремительно разрасталось кровавое пятно. Молотов, ни жив ни мертв, сидел на диване истуканом. Вот теперь они остались действительно один на один, и Корнеев, приблизившись, осторожно опустился на диван.
– Я кое-что узнать у тебя хочу, – сказал он, заглядывая в глаза Молотову. – Скажешь?
Тот ответил ему взглядом, в котором нельзя было прочитать ничего. Корнеев все же задал вопрос, четко отделяя одно слово от другого, чтобы было понятнее:
– Базылев… в тот… раз… погиб?
Что-то мелькнуло в молотовских глазах.
– Ты понял, о чем я тебя спрашиваю? В день покушения Базылева ведь убили? Правда?
Долгая пауза. Не хочет отвечать.
– Убили, – сказал убежденно Корнеев. – Тот тип, которого ты потом всем демонстрировал, – подставка. И его подписи на документах – липа. Не базылевский почерк. Экспертиза подтвердила.
Молотов не шелохнулся, только лицо у него стало совсем серого цвета. И до того был не красавец, а теперь вовсе казался развалиной.
– Откуда ты? – спросил он. – Из ФСБ? Из РУОПа?
– Ни то, ни другое. Но хватка у нас даже покрепче, ты уж поверь.
– Я уже убедился.
Вид у Молотова стал совершенно замогильный – краше в гроб кладут.
– Я не думал, что опасность настолько серьезна. Если бы я знал…
– Что бы было? – осведомился Корнеев.
Молотов будто не слышал вопроса. И когда заговорил, голос у него был такой тихий, что приходилось вслушиваться.
– Развалят. Все, что я строил. Ничего не останется. Прах.
Поднял глаза. В них уже не было жизни.
– Базылев умер в тот раз, ты прав.
– И ты решил все переключить на себя.
– Да. Это было мое дело.
И он не хотел его потерять. Настолько не хотел, что убивал всех, кто мог ему помешать. Базылевских родственников и его близких. Никого не щадил.
– Я тебе скажу, почему ты умрешь, – произнес Корнеев. – Негоже умирать, не выслушав приговора. Ты же знаешь, если где-то объявится стая одичавших собак, их отстреливают. Потому что они опасны. Ты опасен. И Базылев был опасен. И Двинский. И вся ваша компания.
Молотов опустил веки. Слушал.
– Вы как свора, которая, почуяв слабость жертвы, набрасывается на нее и начинает рвать на куски. И если вас не остановить…
– Я все понял, кроме жертвы. Жертва-то кто?
– Государство, – пояснил Корнеев. – Нет у него сейчас прежней силы, и вы, как шакалы, растаскиваете все по своим норам. – Повертел пистолетом. – Вот и приходится вас отстреливать.
– Брось! – недоверчиво усмехнулся Молотов.
Усмешка получилась кривой.
– Мы налоги платим, все документы у нас в порядке. Лицензии оформили, ни одного шага не делаем, не проконсультировавшись с юристом.
– Потому и приходится вас так вот доставать, – зло сказал Корнеев. – Потому что по закону до вас не доберешься.
– А если не по закону, значит – самосуд?
– Не самосуд! – с той же злостью ответил Корнеев. – Государство имеет право защищать себя! И оно защищает. Нашими руками.
– Ты исполнитель, да?
– Да, расстрельщик.
– Нет, я о другом. Ты – мелкая сошка в своей конторе?
Корнеев промолчал, потому что ответить в этой ситуации означало унизиться. А Молотов на него смотрел такими глазами, будто в первый раз увидел.
– Тебя обманули, милый.
Прозвучало издевательски, но Корнеев сумел удержать себя в руках.
– Тебе болтовней о несчастном государстве запудрили мозги. Это неправда, поверь. Нам противостоит не государство, а наши конкуренты, и ты сейчас мне пулю в лоб пустишь не по приказу государства, а по указке людей, которым я, Молотов, как бизнесмен мешаю.
Корнеев покачал головой и пытался возразить, но Молотов не дал ему ничего сказать.
– Да, да, дело именно так. Есть мы и есть… – Молотов запнулся, не решаясь закончить фразу.
– И кто? – торопил Корнеев.
Раздумывал Молотов недолго. Потому что вспомнил, что все секреты лично для него очень скоро потеряют значение.
– Ты работаешь на «Экотехнику».
– Ни на кого я не работаю, – мрачно парировал Корнеев.
– Работаешь, только сам об этом не знаешь. Слышал такие фамилии: Журов, Константинов, Болдырев? Они и есть «Экотехника».
– Я никогда не слышал об этих людях.
– Это не доказывает ничего, кроме того, что ты действительно на десятых ролях. Они наши конкуренты. Мы занимаемся одним делом, а рынок узкий, и нам вместе слишком тесно на этом крохотном пятачке. Вот они и начали нас отстреливать. Уничтожать одного за другим.
Корнеев посмотрел на пистолет и вздохнул.
– Отстреливать вас начали не за то, что вы конкуренты кому-то, а за то, что секреты распродаете по бросовым ценам.
И тогда Молотов засмеялся. В его положении смеяться было нелепо, но он не удержался.
– Секреты распродаем, да? Ты только объясни мне, борец за справедливость, почему наших за торговлю секретами убивают, а «Экотехнику» не трогают? У тех ребят ни один волос с головы не упал!
Он перестал смеяться так же внезапно, как и начал, и лицо вмиг приобрело прежний старческий вид.