Расстрельщик
Шрифт:
Ровно в девять Корнеев уже сидел в приемной. Молотов запаздывал. Невозмутимая секретарша разбирала свежую почту. Охранник дежурил у окна, готовясь первым поздороваться с шефом. Его рвение бросалось в глаза.
Молотов появился в четверть десятого. Охранник все-таки успел произнести свое «здравствуйте» первым. Даже секретаршу опередил. Вот что значит профессионально быстрая реакция. Молотов кивнул и молча проследовал в кабинет. Корнеева он будто и не заметил.
Потянулось время. Входили и выходили люди. Звонили телефоны. В приемной сменилась охрана, и парень, умеющий здороваться первым, ушел, заработав за счет бессонной ночи право на отдых. В половине одиннадцатого секретарша сказала уже впавшему в уныние Корнееву:
– Александр Тихонович вас ждет.
Молотов сидел в кабинете один. В углу светился экран телевизора. Картинки не было, только голубой экран.
– Проходи, – сказал Молотов. – Поболтаем.
Сам он выглядел каким-то размякшим, и это, да еще словечко «поболтаем», совершенно было ему несвойственно.
– Отдохнул? – пытливо взглянул он в глаза Корнееву.
– От чего?
– От вчерашнего.
Напоминал о двойном убийстве, приключившемся накануне. Корнеев неопределенно пожал плечами. Молотов неожиданно поднялся с места и жестом поманил собеседника за собой. Он направлялся к двери в задней стене кабинета, и Корнеев понял – это и есть та самая «глухая» комната отдыха, где ребята из техотдела так и не сумели установить «жучок». В двери был кодовый замок. Молотов поколдовал над ним пару секунд и сказал, распахивая дверь:
– Прошу!
Корнеев переступил порог, отметив про себя, что толщина стен здесь указывает на вероятность повышенной защищенности «комнаты отдыха».
Внутри было уютно, но без излишней роскоши. Небольшой шкаф, посередине комнаты – низкий стол, больше похожий на журнальный, вокруг него, почти замыкаясь в кольцо, – диван. Еще имелся сервировочный столик с набором бутылок, одинокий телефонный аппарат на столе (за этот аппарат Корнеев сразу зацепился взглядом) и ковер на полу – вот и все. Оба – и Молотов и Корнеев – сели на диван и оказались друг против друга, глаза в глаза. Корнеев этого не боялся, но сердце екнуло. Он видел, что дверь плотно закрыта, и испытал чувство полной оторванности от мира. Не дозовешься и не докричишься.
Молотов потянулся к сервировочному столику, его пиджак распахнулся, открывая белоснежный шелк дорогой рубашки.
– Что будешь пить?
Корнеев хотел ответить «ничего», но понял, что здесь так не принято.
– Легкого вина, если можно.
– А коньяка?
– Коньяк я по утрам не пью.
– А когда пьешь?
– По праздникам.
– Трезвенник, – сделал вывод Молотов.
Непонятно было, осуждает или приветствует. Налил Корнееву вина, себе – коньяку.
– Раньше убивать приходилось? – спросил неожиданно.
И тут же метнул в лицо Корнееву быстрый взгляд. Проверял реакцию.
– Раньше – это когда?
– На прежней службе, – пояснил Молотов.
– Нет, – солгал Корнеев. – Не приходилось.
– Жаль.
– Почему? – непритворно удивился Корнеев.
– Это полезное умение – убивать.
Корнеев промолчал. Понял, что не разговор это вовсе, а так – треп. И Молотов это подтвердил.
– Шучу, – сказал он.
– Я понял, – вроде бы успокоил его Корнеев.
Он ровно держал стакан с вином. Рука совершенно не дрожала. Это было очень кстати, тем более что Молотов время от времени поглядывал на этот стакан. Примитивный детектор лжи, понял Корнеев. Известный прием. Он даже не стал ставить стакан на стол. Пусть Молотов любуется.
– Я хочу взять тебя в охрану, – сказал Молотов.
– А разве сейчас я не в охране?
– Сейчас ты в сторожах, – засмеялся Молотов. – На положении бабушки-вахтерши. Без четкого круга обязанностей, без оружия… Оружие хочешь получить?
– Без него спокойнее, – изобразил осторожность Корнеев.
– Самая спокойная работа у дворников, – съязвил Молотов. – Маши метлой да время от времени стучи участковому на жильцов – вот и все заботы.
Корнеев демонстративно насупился. Показывал, что оскорблен. Но на Молотова это не произвело ни малейшего впечатления.
– Ты не пыжься, – посоветовал он и отпил коньяка. – Я этого не люблю.
Помолчали. Светильник под потолком разливал по комнате неживой белесый свет.
– Захаров тебе не верил, – внезапно произнес Молотов.
И снова метнул на Корнеева испытующий взгляд, как в тот раз, когда спрашивал, приходилось ли прежде людей убивать.
– Не то обидно, что он мне не верил. А то, что и умер, не веря! – Корнеев прибавил печали в голосе. – А ведь мы друзьями были.
– Сейчас дружба недорого стоит.
Молотов долил спиртного в стаканы.
– Ты никому не говорил о случившемся?
– О чем? – уточнил Корнеев.
– О смерти Захарова и Тихомирова.
– Нет. Жена Захарова… – Корнеев запнулся. – Бывшая жена Захарова, – поправился после секундной заминки, – она живет сейчас у нас.
У Молотова брови поползли вверх. Корнеев сделал вид, что этого не заметил. Продолжал как ни в чем не бывало:
– Что-то неладно у них было в семье в последнее время, как мне кажется. Тамара переселилась к нам. Я вчера пришел домой и чувствую – не могу сказать ей правду. И в конце концов солгал.
– Неужели ничего не сказал?
– Почему же? Сказал, что Пашу отправили с каким-то заданием, в Москве его нет.
– Поверила?
– Думаю, да.
– Конспиратор, – хмыкнул Молотов.
Но по нему было видно – одобряет. Он и не стал этого скрывать.
– Хорошо, что так ей объяснил. Никому не говори про то дело. И сам забудь.
Значит, все обстряпали без огласки. Надо будет попросить Христича – пусть раздобудет милицейские сводки. Вряд ли там обнаружится какая-либо информация о двух трупах из элитного подмосковного поселка.