Расстрельщик
Шрифт:
– Нет вины – значит, неподсуден.
– Неподсудны потому, что вас прикрывают, – зло отрезал Корнеев. – Такие покровители, что развалят любое следствие.
– Так что же делать? – осведомился Захаров.
– Во внесудебном порядке! – ответил Корнеев, сузив глаза. – Стрелять, как бешеных псов!
– И вы стреляете.
– Стреляем! Нам государство доверило, и мы эту чертову работу выполняем. Собрали сведения, определили степень вины, и никакого суда после этого
– Сами же и приговор выносите? – усмехнулся Захаров.
– Не мы.
– А кто?
– Не знаю. Есть люди, за кем – последнее слово.
– И кем же ты в этой бригаде?
– Я расстрельщик.
– Последнее звено в цепочке, да?
– Да. Привожу приговор в исполнение.
– Палач, – определил понимающе Захаров.
– Расстрельщик, – поправил его Корнеев.
– Разницы-то нет.
– Разница есть.
Захаров устало прикрыл глаза. Было заметно, как стремительно тают его силы.
– Тебе самому не страшно? – внезапно спросил он.
– Что?
– Делать то, что делаешь.
– Я выполняю работу. Она не хуже и не лучше других.
– Ну почему же? – вяло парировал Захаров. – Моя работа была поспокойнее. Крови меньше.
– А грязи больше.
Захаров открыл глаза и вроде бы задумался.
– Да! – упрямо произнес Корнеев. – Государство имеет право себя защищать! Любыми доступными ему методами. Раз вокруг беспредел и справиться с врагами сложно, тогда все методы хороши, как в условиях военного времени. Процент подонков резко вырос. Терапевтические средства не помогут. Значит – хирургия.
– Отстрел, – поправил Захаров.
– Отстрел, – согласился Корнеев.
– Я чувствовал. Видел, как наши уходят один за другим.
– Ковровое бомбометание, – усмехнулся Корнеев. – Чтоб места живого не осталось.
– Да, хорошо вы наши грядки проредили.
– И Базылева, – подсказал Корнеев.
– Что – Базылева? – Захаров прикрыл глаза, а по лицу его ничего нельзя было прочесть, там осталась одна только боль и сознание близости смерти.
– Базылева ведь мы завалили, – уточнил Корнеев.
Ему сейчас очень хотелось услышать правду.
– Завалили? – нетерпеливо повторил вопрос.
– Пошел к черту! – слабо отмахнулся Захаров.
– Завалили, – сказал Корнеев. – А тот, которого ты вчера привез, – подставка. Я сразу понял.
– Почему?
Захаров все не открывал глаза. Но было видно – ждет ответа.
– Я, когда с ним разговаривал, назвал уменьшительное имя базылевского сына. А для него это оказалось пустым звуком. Он никак на него не прореагировал.
– Вот сука, – бесстрастно произнес Захаров, и непонятно, относилось ли это к попавшему впросак лже-Базылеву или же к ушлому Корнееву.
– А теперь вот ты его убил.
– Кого? – не понял Захаров.
– Типа, которого выдавали за Базылева. Он стал не нужен, вот ему череп и проломили. Кровищи-то сколько – и в комнате, и по коридору. А говоришь, крови на тебе мало.
И тут Захаров открыл глаза. Взгляд был уже туманный.
– Крови на мне, Вадим, по самую шею.
Это были последние слова, которые он произнес на зыбкой границе жизни и небытия. Пытался сказать еще что-то, но из груди вырвался лишь глухой клекот. Потом затих. Пульс уже не прощупывался. Корнеев закрыл покойнику глаза.
Тихомирова он нашел в одной из дальних комнат. Тот сидел на стуле, бездумно глядя в пространство перед собой. Перед ним на столе лежал пистолет. Корнеев подошел и рядом положил второй, захаровский. Положил со стуком. Тихомиров вздрогнул.
– Он умер. И перед смертью во всем признался.
Самое главное еще не было сделано, и он исподволь готовил Тихомирова.
– Возьмешь с собой захаровский пистолет. Из своего ты уже стрелял; если где ненароком остановят и при проверке учуют запах пороха – возникнут проблемы.
Тихомиров никак на это не отреагировал. Сидел истуканом, будто неживой. Корнеев вздохнул, взял его пистолет и спрятал в карман.
– Боря! – позвал.
– Давай поговорим чуть позже, – попросил Тихомиров. – Сейчас я не могу.
Шок. Такое бывает. Корнеев кивнул и вышел из комнаты. Проследит, куда ведут кровавые следы, и уже потом вернется к Тихомирову. Едва он об этом подумал, как за спиной раздался выстрел. Бросился назад, в комнату. Тихомиров сидел на стуле, только теперь его голова была запрокинута. Застрелился. Это была не просто неудача. Крах.
Пять минут Корнееву понадобилось на то, чтобы все просчитать. Шанс еще оставался, но гарантий не было никаких. На пятой минуте он решил, что все же рискнет. Поднял трубку телефона и набрал номер Молотова. Отозвалась секретарша.
– Мне Молотова, – сказал он.
– По какому вопросу?
– Мне Молотова! – заорал Корнеев.
Она могла бы бросить трубку, но вместо этого почему-то соединила.
– Молотов слушает.
И когда Корнеев услышал этот голос, в груди стало пусто.
– Это Корнеев, – сказал он. – Случилось несчастье, Александр Тихонович. Тихомиров убил Захарова. Я застрелил Тихомирова.
Пауза.
– Оставайся на месте, – каким-то чужим голосом произнес Молотов, – и ничего не предпринимай.