Расстрелянная корона. Книга 1
Шрифт:
– О чем ты, Федор?
– Да так, о своем. Значит, вы революционеры?
– Ну, скажем, начинающие борцы за справедливость. Мы создали организацию «Свобода и труд».
Волков сощурился, посмотрел на Якубовского:
– А не боишься, Леонид Владимирович, что я сдам вас охранке? Вы же совсем не знаете меня. Может, я тайный агент и специально устроил нападение на городового, чтобы попасть сюда?
Якубовский рассмеялся:
– Хорош агент, который ломает челюсть городовому. Нет, Федор, ты не агент, а такой же бунтарь,
– Ладно, твоя правда, не агент я и никого не сдам. А чего вы хотите добиться своей борьбой? Справедливость-то у каждого своя.
– Нет, Федор, справедливость, как и правда, одна на всех. Но я постараюсь тебе ответить. Вот ты жил на селе, батрачил, познал унижения и бедность. А такой же крестьянин, только захапистый, бессовестный, использовал твой труд. Ведь он же сам наверняка только барыши подсчитывал да гонял наемных работников?
– Порфирий, что ли, покойный?
– Я не знаю, на кого ты батрачил.
– На эту самую сволочь. – Взгляд Федора потемнел. – Поначалу он тоже спину гнул, как и все. Потом работников нанимать стал, начал подниматься на чужом горбу.
– Вот, а мы выступаем за то, чтобы земля принадлежала только трудовому крестьянству.
– Так другого крестьянства и нету. Все от зари до зари работают.
– Но Порфирий-то твой не надрывался. Мы считаем, что крестьянство должно получать доход своим собственным трудом, а не за счет использования наемной силы.
– Без наемной силы, Леонид Владимирович, на селе не обойтись, коли подняться хочешь.
– Это вопрос спорный.
– Нет, то, что вы хотите прищемить таких, как Порфирий, это хорошо. Тут я согласный.
– Вот. А еще мы выступаем за свободу слова, печати, собраний, передвижений, за неприкосновенность личности, за всеобщее и равное избирательное право для всех граждан России, а не только для отдельных их представителей, имеющих деньги, полученные в результате эксплуатации других людей. Мы за национальное равенство. Каждый народ, населяющий Россию, должен иметь право говорить и писать на родном языке…
Федор поднял руку:
– Погоди, Леонид Владимирович. Наговорил ты много. Наверное, все это правильно, хотя для меня и непонятно. А вот скажи, как же ты собираешься бороться за свои убеждения, имея под собой студента-хлюпика и двух баб?
– В организации есть еще один человек. Он связан с рабочими.
– Ну и что? Вы только на улицу выйдете с требованиями своими, вас тут же в кутузку и отправят. Я мыслю, для борьбы настоящая сила нужна. Чтобы власть вас боялась. Вот тогда вы будете чего-то стоить, к вам разный народ потянется. Одна сила притягивает другую. А со слабаками никто, никогда и нигде считаться не станет. Хоть весь Петербург увешайте своими листовками. Дворники поснимают их, и все дела. Вон «Народная воля» завалила царя, так о ней даже у нас на селе заговорили. Интерес у людей проснулся, кто такие эти народовольцы?
Якубовский широко улыбнулся:
– Все ты говоришь правильно, Федор. Я очень рад, что Анатолий привел тебя к нам.
– Если так, то налей стопочку. От трактирной водки тошнит.
– Ты, видно, частенько прикладываешься?
– Меру знаю.
– Это хорошо. Водочки, значит?
– Только, Леонид Владимирович, так, чтобы другие не видели, особливо Адина.
– Ты стесняешься пить при ней?
– Не знаю. У меня было много баб, скрывать не стану, но такой, как она, не встречал. Адина какая-то другая, особенная.
– Смотри, Федор, не влюбись!
– А чего?
– Так любовь чувство непростое. Одного в счастье до небес поднять может, а другого погубить.
– Меня это не касается. Да и не знаю я, что такое любовь. Мне и без нее неплохо.
– Но к Адине ты неравнодушен.
– Леонид Владимирович, давай не будем об этом.
– Ладно. Значит, водочки. По-моему, она и здесь, в кабинете, была. – Якубовский прошел к шкафу, открыл створки. – Ага, есть, только ополовиненная. А вот за рюмкой придется идти в гостиную.
– Не надо. Я и без рюмки управлюсь. – Волков взял бутылку, из горлышка допил водку, крякнул, по привычке понюхал рукав пиджака, тут же прикурил папиросу.
– Вот и нормально. Теперь говорить можем сколько хочешь. Так почему ты рад встрече со мной?
– Потому и рад, что нам очень нужны такие люди, как ты.
Волков усмехнулся и спросил:
– Вместе со студентом листовки в подворотнях клеить?
– Нет, Федор, для тебя мы нашли бы другое занятие.
– Какое? Ты говори, Леонид Владимирович, не стесняйся.
Якубовский задумался, тоже выкурил еще одну папиросу, после чего подсел к Волкову и спросил:
– Скажи, Федор, ты человека убить можешь? Не того, кто издевался над тобой, сгубил мать, а незнакомого, который лично тебе ничего плохого не сделал?
– За что же тогда его убивать?
– Так сможешь или нет?
– Да убить-то, Леонид Владимирович, немудрено. Всадил нож в грудину или дал обухом по голове, вот и все. Только причина хоть какая-то, но должна быть. А к чему ты клонишь?
– Вот ты вспоминал «Народную волю», то, что прославилась она убийством императора Александра Второго, так?
– Так.
– А ведь народовольцам, особенно Софье Львовне Перовской, кстати, дочери губернатора Петербурга, образованной и далеко не бедной женщине, царь ничего плохого не сделал. Напротив, он поддерживал таких людей, как ее отец. Однако Софья Львовна все же возглавила покушение на императора.
Волков пожал плечами:
– Может, у нее какой другой повод был?
– Был. В убийстве царя она и все народовольцы видели путь к достижению своих главных целей.