Расстрелянная корона. Книга 1

Тамоников Александр

– Это Дуля, открой.

– Дуля? А ему-то чего надо?

– Ты не знаешь? Выпить. Открой, я обещал налить ему.

– Эх, Федя, не знаешь ты Григория. Ему палец дай, он руку готов по локоть откусить. Таких привечать, себе хуже выйдет.

– Сказал, открой! – повысил голос Волков. – У меня не откусит. Сам загрызу кого хочешь.

Зинаида впустила Григория Дулина.

– А вы неплохо устроились! – Он сглотнул слюну, глянув на стол. – Казенка, курица, папиросы дорогие, да еще и

конфеты. Как богачи какие.

Зинаида достала стопку.

Волков налил водки.

– Ты хотел выпить, Дуля. Пей.

– Ага. – Дулин быстро подошел к столу, опрокинул в себя водку, потянулся за папиросой.

– Не замай, свои иметь надо.

– Так у меня самосад.

– Вот и покуришь свой самосад. Не здесь. Выпил?

– Еще бы стопочку, Федор Алексеевич.

– Говорила тебе! – заявила Зинаида. – Его только впусти…

Волков оборвал женщину:

– Помолчи, баба! – Он налил вторую рюмку.

– Вот это по-нашему. Сразу видать серьезного мужика, – пролепетал Дулин. – С бабами надо строго.

– Пей и уходи! – тоном приказа сказал Волков.

Дулин выпил, взял картофелину и кусок хлеба.

– Благодарствую.

– А теперь ступай.

– Я вот что сказать хотел, Федор Алексеевич…

Волков не стал его слушать.

– Ступай, сказал!

– Ага, ухожу. Еще раз благодарствую. Счастливо оставаться.

– Только смотри, Дуля, песни не горлань, иди спать, – заявила женщина.

– Не беспокойся, Зинка, не помешаю. Эх, Федор Алексеевич, ты с ней не церемонься. Она любит, когда грубо.

– Да иди ты, черт старый! Навязался.

– Ухожу-ухожу. – Дулин вышел из комнаты.

Зинаида закрыла дверь на задвижку.

– Не слушай его, Федя! Я ласку люблю.

– Тогда давай стол в угол, а матрац с причиндалами на пол.

Стол Федор сдвинул сам, постель застелила Зинаида.

Волков ударил ее по ягодицам.

– Раздевайся!

– Свет погашу.

– При свете раздевайся. Или стесняешься?

– А чего стесняться-то? – Зинаида сняла через голову платье, осталась в короткой сорочке, легла на матрац.

Федор выкурил папиросу, разделся, потушил лампу и навалился на женщину.

За окном начался дождь.

В третьем часу ночи Зинаида откинулась на спину.

– Все, Феденька, не могу больше.

– Да и мне хватит.

– Скажи, только честно, тебе было хорошо со мной?

– Нормально.

– А мне так, как никогда прежде не бывало.

– Оттого и потела?

– Так любил ты меня жарко.

– Налей водки, в горле сухо.

– Сейчас, Феденька. – Зинаида встала.

Федор посмотрел на ее сбитое тело и подумал:

«Вот бы хоть глазком глянуть на Адину. С ней было бы лучше. Хотя кто знает? Молода еще,

неумеха. А может, и вовсе холодная. Но ничего, пройдет время, проверим. Никуда она не денется».

Зинаида подала Волкову стакан. Федор приподнялся, выпил, прикурил папиросу.

Женщина легла рядом.

– Поспим, Федя?

– А продолжать слабо?

– Устала. Дай хоть немного передохнуть.

– Отдыхай. Я к себе пойду, пока народ не проснулся.

– Зачем уходить? А народ и так все прознает, Дуля расскажет. Одной холодно будет.

– На кровать ляг, оденься, одеялом укройся, не замерзнешь.

– Не уходи, Федя. Я уже готовая продолжать.

– Баста на сегодня.

– А вечером придешь?

– Не знаю. Как получится.

– У меня две смены, вернусь домой в одиннадцать.

– Ты только ко мне не суйся. К себе иди. Зинаида, договоримся так. Ты живешь по-прежнему, а я буду приходить, когда захочу. Надоешь, скажу. И не прилипай. Не люблю я баб, назойливых как мухи. Поняла?

Зинаида вздохнула:

– Как не понять.

– Ну и хорошо. – Он потрепал ее по щеке. – Не грусти, Зинка, ты баба горячая, любить умеешь. Так что все у тебя будет хорошо.

– Будет ли, Федя?

– Будет. Не со мной, так с другими. Какие твои годы? Еще замуж выйдешь, детей нарожаешь.

– Я с тобой хочу.

– А я в сортир хочу. Все, пошел. – Волков встал с пола, оделся, захватил недопитую бутылку и вышел в коридор.

Он на всякий случай проверил тайник, сходил в туалет и завалился на кровать. Хоть и спал днем, да ночь выдалась тяжелая.

Трое суток ничего не происходило. Федор вставал рано, с лестничной площадки смотрел на улицу. Пролетки Камаева там не было. Он отправлялся в трактир, завтракал, бродил по улицам, обходил вокруг дома, в котором жила Мария Бранд, но на квартиру не шел. Ночи Волков проводил с Зинаидой, а думал все больше об Адине.

Ситуация изменилась на четвертые сутки. Утром Федор по пути в туалет заглянул в окно лестничного пролета и увидел знакомый экипаж.

«Опа! – подумал он. – Вот и татарин. Значит, Якубовский вспомнил обо мне».

Волков быстро умылся, оделся, вышел во двор, проскочил на улицу и сел в пролетку, верх которой был поднят.

– Здорово, Гамиль!

– Здравствуй.

– По мою душу?

– Да. – Извозчик тронул коня, и экипаж загрохотал по мостовой.

– Чего Леонид меня зовет, не знаешь?

– Нет, – односложно ответил Гамиль.

Федор усмехнулся:

– А чего ты вообще знаешь, татарин?

– Что надо, то и знаю.

– Хитрый, да?

– Какой уж есть.

Волков заметил, что пролетка свернула в проулок: