Расстрелянная корона. Книга 1

Тамоников Александр

Глава 9

Государь побывал в Сарове, где проходила церемония канонизации старца Серафима. Он вернулся в Петербург и утром 23 июля 1903 года принял министра иностранных дел графа Ламсдорфа по его настоятельной просьбе.

– Ваше величество, двадцатого числа японский посланник Курино передал мне ноту.

– Что в ней? – поинтересовался император.

– Предложение войти в рассмотрение положения дел на Дальнем Востоке, где сталкиваются интересы России и Японии.

– Ну что ж. Если нам предлагают конструктивные переговоры, а не пустословие, с которым мы имели дело до этого, то предложение следует принять. Но вас что-то смущает, Владимир Николаевич, не так ли?

– Не

смущает, а возмущает, ваше величество.

– Что именно?

– Тот факт, что третьего июля в Лондоне японский посол Гаяси поднимал практически тот же вопрос.

– Японцы согласовывают свою политику с британским кабинетом?

– Получается так, ваше величество.

Император прошел к столу и заметил:

– Впрочем, в этом нет ничего странного. Союз Японии и Англии, заключенный в конце прошлого года, направлен против российско-китайского альянса. Он обязывает японцев ставить в известность Лондон обо всех планах, касающихся отношений Токио с третьими странами. Англия заинтересована в войне России и Японии.

– Есть мнение, что здесь сыграло свою роль и еще одно обстоятельство. Перспективы займа на французском рынке, содействовать которому обещал господин Витте, оказались для Японии неблагоприятными, в то время как предложение Лондона в Токио восприняли положительно. Причем особых преимуществ английский заем Японии не давал.

– Зато Англии эта финансовая операция сулит значительные политические выгоды. Мнение о том, что наш министр финансов провалил французский заем, ошибочно и предвзято. Заручившись поддержкой Англии и США, Япония начала строить свою политику куда более агрессивно, я бы даже сказал, дерзко. Если помните, в марте прошлого года из Токио последовало предложение заключить конвенцию о разграничении сфер интересов России и Японии на Дальнем Востоке. Сама формулировка предложения давала понять, что Япония не намерена ограничивать свои интересы одной Кореей, на чем до сих пор настаиваем мы. Подобную дерзость Токио мог позволить себе, только получив заверения Англии и США.

– Так вы по-прежнему считаете, что открытое столкновение с Японией неизбежно?

– Да, Владимир Николаевич. К сожалению, это уже не вызывает сомнений. Посему от переговоров отказываться нельзя. Готовясь к войне, мы должны исчерпать все возможности дипломатического урегулирования конфликта. Особых иллюзий питать не следует, столкновения, повторяю, не избежать, а вот отсрочить его начало можно. При умелой, естественно, дипломатической игре. Японское правительство внедряет в народ идею о необходимости войны с нами, реванша за уступки девяносто пятого года. Известный писатель Лафкадио Хирн, описывая возвращение японских войск после войны с Китаем, отмечает как само собой разумеющееся, обыденное и естественное, цитирую дословно: «Из Китая и из Кореи они придут, и те, кто покоится в морских глубинах. Они услышат зов и в тот день, когда воинства Сына Неба двинутся против России». Самое печальное, что японский народ сжился с этой идеей. Если в строй вернутся мертвые, то что говорить о живых? Уязвленная, униженная гордая нация в буквальном смысле рвется в бой. С девяносто пятого по нынешний год японская армия была увеличена более чем в два раза, число орудий утроилось, большое значение придавалось подготовке кадров. Это было сделано на контрибуции, полученные от Китая. По иронии судьбы, или как хотите это назовите, именно Россия в свое время была поручительницей за исправную уплату Китаем своего военного долга.

– Но мы не могли поступить иначе.

Николай улыбнулся:

– Вероятно, нам раньше следовало бы занять куда более жесткую позицию, но задним умом все хороши. Сейчас мы должны считаться с тем, что имеем, то есть с сильным врагом. Но мне сдается, я утомил вас своими разговорами. Ваш доклад принят к сведению.

– Позвольте удалиться, ваше величество?

– Да.

До свидания, Владимир Николаевич.

30 июня 1903 года государь подписал указ об учреждении наместничества на Дальнем Востоке, образовывавшегося из Приамурского генерал-губернаторства и Квантунской области, со штаб-квартирой в Порт-Артуре. Наместником, который подчинялся непосредственно царю, 12 августа был назначен адмирал Евгений Иванович Алексеев, уже несколько лет руководивший Квантунской областью. Ему подчинялись войска, флот и администрация, включая полосу КВЖД.

Для обсуждения важнейших дел при наместнике был образован Особый комитет по делам Дальнего Востока. Формально его председателем являлся сам император, вице-председателем – министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов Вячеслав Константинович фон Плеве, членом комитета – статс-секретарь Александр Михайлович Безобразов, управляющим канцелярией – контр-адмирал Алексей Михайлович Абаза, помощником которого был Николай Гаврилович Матюнин, дипломат и разведчик. Он был введен в состав Особого комитета как человек, хорошо знающий ситуацию на Дальнем Востоке. Матюнин в свое время являлся пограничным комиссаром в Южно-Уссурийском крае, неоднократно посещал Сахалин и Курильские острова, служил в Корее и обладал ценной разведывательной информацией по этой стране. Учреждение наместничества должно было объединить все органы русской власти на Дальнем Востоке.

16 августа Николай пригласил к себе министра финансов С.Ю. Витте. Государь попросил его привезти с собой управляющего государственным банком Эдуарда Дмитриевича Плеске.

В назначенное время чиновники прибыли во дворец.

Государь сперва принял одного Витте.

– Здравствуйте, Сергей Юльевич, рад видеть вас в полном здравии. Проходите, разговор нам предстоит серьезный. – Николай предложил Витте разместиться на диване, сам встал у большого стола, закурил папиросу. – Вы, Сергей Юльевич, талантливый управленец и организатор, блестящий министр финансов. Не напрасно еще отец мой высоко отзывался о ваших профессиональных и нравственных качествах. Я полностью согласен с оценкой князя Мещерского, данной им вам в своем «Гражданине».

– Я не слышал о словах князя. Любопытно, какую же оценку он мне дал?

– Князь Мещерский написал, что для усиления государственной власти ни один русский министр финансов не сделал так много, как граф Витте своей системой хозяйства, основанной на идее сосредоточения всех ресурсов страны в одних руках.

– Князь преувеличивает мои заслуги. Все важнейшие решения принимались с вашим высочайшим непосредственным участием. В их исполнении были задействованы многие люди. Я всего лишь выполнял свою работу так, как могу это делать.

Николай улыбнулся:

– Сергей Юльевич, не скромничайте. В том, что финансовая система страны превратилась в четко слаженный механизм, только ваша заслуга.

– Странно, ваше величество, но у меня такое ощущение, что вы как будто прощаетесь со мной. – Министр финансов пристально посмотрел на государя.

Николай выдержал этот взгляд, затушил папиросу и спросил:

– Сергей Юльевич, вы до сих пор считаете, что Россия в настоящих условиях не должна и не может воевать?

Витте спокойно ответил:

– Вопросы войны, мира и внешней политики не в моей компетенции, но я отвечу вам как член правительства, подданный вашего величества, имеющий собственную точку зрения на то, что происходит внутри государства и за его пределами.

– Будьте так любезны.

– Я всегда называл особо выгодным для нас великий континентальный союз трех держав – России, Франции и Германии. Он будет гарантией от войны с Германией, самой опасной для нашей страны.

– Вот как? – воскликнул император. – Интересно. Продолжайте, пожалуйста. – Николай присел в кресло и внимательно слушал своего министра.