Расстрелянный парламент
Шрифт:
– В 16 часов поступила команда спускаться в цоколь: Макашов ведет переговоры. Собрались в центральном холле, сдали оружие «Альфе», но не по описи: просто клали на пол, и все. После обыска их посадили в автобусы и увезли в 11-е отделение милиции. Там уже были представители контрразведки, прокуратуры, милиции, ОМОНа. Бал правили пьяные омоновцы. Узнали, что это воинская часть, Бородин – командир… Дюжий омоновец сорвал с него погоны, и тут все скопом набросились на полковника и его ребят, как стервятники, били ногами, прикладами, ставили к стенке… Уже потом, на суде, капитан Михаил Писарев расскажет, как вооруженные до зубов, пьяные верзилы специально, чтобы унизить и сломить офицеров, загнали их, безоружных, в зловонную жижу возле туалетов, срывали погоны, глумились… При обыске выворачивали
– Часов в девять в милиции сказали: «Вы свободны». Только прошли по Калининскому проспекту – навстречу пьяный вдрызг ОМОН. Всех – к стенке, руки за голову, ноги – на ширину плеч… Щелкают затворы… Бородин говорит: «Я старший». «Стоять!» Снова клацанье затворов. К счастью, в машине оказался один потрезвее, созвонился с отделением милиции, ему объяснили: группа «чистилище» прошла… Отстали.
– Утром пятого октября пришел приказ главкома отстранить полковника Бородина от должности…
– Все офицеры были уволены…
– В военном городке расквартировали десантный полк. Согласно директиве Генштаба часть расформировывалась и на все отводился месяц. Логика «свыше» была ясна. Но ведь школа – единственная в Союзе, а потом в России – готовила специалистов по новой системе для зенитно-ракетных комплексов, которые значительно совершеннее американских. Пока другая школа выйдет на режим, пройдет не менее года…
– На суде подтвердилось, что увольнение было произведено с грубейшим нарушением норм и правил.
– Капитан Валерий Слаек сообщил на суде, что было негласное указание: тех, кто участвовал в октябрьских событиях и находился в «Белом доме», на работу не брать. Сам он все еще безработный. Капитан Михаил Писарев, инженер-радиоэлектронщик, пытался устроиться в три места – всюду отказ. Подрабатывает тем, что чинит телевизоры. Подполковник Геннадий Татаренков, закончивший высшее военное училище, работает посыльным в коммерческом отделе фирмы, капитан Игорь Гуров – охранником на частном предприятии, хотя по специальности – инженер. Полковник Валерий Матюшин, окончивший Военную академию, – на рынке ценных бумаг. Капитан Александр Давыдов, инженер по эксплуатации точнейших радиоэлектронных устройств, с трудом устроился грузчиком. Прапорщик Станислав Захаров, техник-электрик, – резчиком бумаги. Владимир Загвоздин, чтоб поддержать семью, разгружал вагоны… Все это – классные специалисты с большим опытом работы, и, наверное, каждый из них еще может принести немалую пользу армии и стране.
– Выяснилось на суде и то, что несправедливо выброшенные из армии офицеры и прапорщики, безработные, еще два месяца (!) бесплатно (!!) приходили в часть, помогали демонтировать и упаковывать технику. Работали на одном энтузиазме…»
– Из Дома Советов русские офицеры не стреляли… Дело даже не в том, что был приказ – не стрелять, просто никто не мог стрелять в своих же офицеров и солдат, в русских братьев.
– Зачем же тогда у вас было оружие, вооруженные люди?! Меня часто спрашивали об этом избиратели. Ответ их вполне удовлетворял: офицеры с оружием подтвердили свою верность присяге, а нужны они были для охраны здания и для того, чтобы президентская команда знала о поддержке армией Конституции. Депутаты полагали, мне кажется, и Руцкой с Хасбулатовым на то рассчитывали, – Ельцин не осмелится разгонять силой охраняемый парламент. Все просчитались… Ельцин пустил танки и против парламента, и против офицеров.
– Приход многих офицеров в Дом Советов буквально за несколько часов до штурма свидетельствует о том, что у Руцкого были надежные части, готовые прийти… Они-то и пришли. Пусть не все, пусть часть расстреляна была и схвачена. Речь о другом: Дом Советов избрал тактику мирного решения проблемы, потому и не разворачивал части вокруг, не стрелял при штурме.
– Свидетельствует москвичка А. Н. Таршкова, ее дом выходит окнами на Белый дом: «Не было оттуда никакой стрельбы. Стреляли сбоку, сзади, с крыш близлежащих – домов».
Знают ли ельцинисты, как безоружные защитники Дома Советов поднимались навстречу стреляющим бронетранспортерам?!.. Знают, иначе бы не распускали лживую информацию о героях баррикад, называя их бандитами и фашистами. Из страха президентские прихвостни сочиняли всякие небылицы, лишь бы зачернить правду. 4 октября в 6 часов 30 минут бронетранспортеры с боевиками в кожаных куртках выскочили на баррикады, где дежурил бывший военный летчик Владимир Ермаков со своими боевыми друзьями. Началась ужасная стрельба… Кругом падали убитые, смерть косила и женщин, и детей, и стариков. Ермаков поднялся навстречу стреляющему бронетранспортеру – пулеметной очередью ему снесло полголовы.
Боевики стреляли без предупреждения. И убивали безоружных, таких, как Ермаков. Отец Ермакова воевал с фашизмом, пришел израненный с фронта и долго не успел пожить… Владимир воспитывался в детдомах на Алтае и Сахалине. Окончил военное авиационное училище и 20 лет прослужил в Якутии. Он летал на нескольких типах самолетов и вертолетов. А когда его списали – уехал в Москву. И здесь его назвали властьимущие за службу Родине фашистом, здесь он нашел смерть.
Погиб он, как герой. Генерал-лейтенант Калинин, защищающий вместе с нами в Доме Советов Конституцию, хорошо знал Ермакова, отзывался о нем, как о доблестном офицере. Чтобы ельцинская пропаганда не затоптала его подвиг в грязь, Калинин решил обратиться в Совет ветеранов 5-й Краснознаменной армии с просьбой узаконить награждение капитана запаса Ермакова собственным орденом. Фронтовики поддержали идею. Тем более, президентская команда, не церемонясь, награждала отличившихся в стрельбе по парламенту и безоружным. Даже белогвардейцы отменили награждение Георгиевским крестом, так как считали: нельзя награждать этим орденом русских за то, что они убивают русских. А тут все нацепили звезды и медали… Генерал Калинин имел право сказать в этой ситуации свое слово. За войну он получил три ордена Красной Звезды, воевал умело и героически. Был ранен. После танкового училища попал снова на фронт в 159-ю дивизию. Вместе с ней он дошел до Кенигсберга. Здесь – в тяжелой схватке – была отражена атака известной 2-й танковой дивизии «Герман Геринг». Калинин проявил пример мужества и стойкости. За что и был награжден первым орденом Красной Звезды. Именно этот значимый для него орден он и вручил – с согласия Совета ветеранов – вдове погибшего Л. В. Ермаковой.
Орден, снятый с груди героя войны, теперь хранится в семье погибшего защитника Конституции.
Вручали фронтовики и друзья летчика орден в здании московской «Санэпидемстанции», где работала вдова. Л. В. Ермакова ушла на защиту Дома Советов вместе с мужем, она все-таки была врачом, ушла 21 сентября. Исполнила свой профессиональный долг. Уходила с мужем, вернулась – одна.
Подвиг Ермакова не забыли. И думается, никогда не забудут.
Страшно, когда остаются безымянными имена героев защитников Конституции…
Они горели в Доме Советов…
Их расстреливали на стадионе… Даже земля и трава – я видел – пропиталась кровью безвинных.
Известны пока шесть членов Союза офицеров, расстрелянных в те дни: полковник Ключников Леонид Александрович, подполковник Погорелов Евгений Васильевич, капитан 2-го ранга Пономарев Герман Петрович, капитан Ермаков Владимир Александрович, капитан Краюшкин Евгений Дмитриевич, старший прапорщик Журавский Вячеслав Викторович.
Режим прятал трупы убитых. Режим боялся даже Мертвых.
Благодаря Комитету помощи пострадавшим при защите Белого дома, неопознанные убитые не были погребены тайно… Так удалось установить имена погибших защитников Конституции, опознанные много позже расстрела. Это – В. П. Бритов, А. С. Руднев, В. С. Светозаров и В. С. Цымбалов.
Еще четверо героев известны. Родные и близкие смогли проститься с ними, положить на могилы цветы.
Вскоре все станет известно.
Из протокола собрания группы ветеранов однополчан 2-й гвардейской Таманской ордена Октябрьской революции, краснознаменной, ордена Суворова II степени дивизии имени М. И. Калинина 28 декабря 1993 года.