Расстрелянный парламент
Шрифт:
– Некоторые аналитики считают, что было тактической ошибкой назначать новых силовых министров?..
– Грачев, Ерин, Голушко были приглашены на заседание Съезда в качестве полноправных министров, но не явились. И это был их сознательный выбор: сразу же принять сторону президента. Они неуклонно пошли по пути неконституционности.
– Что можно было сделать министру обороны, сидя внутри блокированного Дома Советов?
– Мы знали, а сейчас уже ясно многим, что в сентябре МВД спланировало и подготовило операцию по ликвидации Съезда народных депутатов. Кроме сил и средств Московской области, к Дому Советов были стянуты омоновцы и подразделения внутренних войск из многих других регионов. При этом в сентябре все ближайшие к Москве армейские части
Самая большая беда в том, что ни Ельцин, ни его окружение не захотели идти на компромисс, на решение конфликта сверху. Довели ситуацию до того, что народ пришел 3 октября на защиту Дома Советов и законной власти, спровоцировали кровопролитие.
– Давайте посмотрим на 4 октября глазами военного профессионала. Какой был смысл в танковом обстреле Дома Советов?
3 октября вечером власть была парализована. Наиболее решительные фигуры из окружения Ельцина поняли, что только жестокое побоище способно вывести их сторонников из шока. Им любой ценой, за любые деньги нужны были эти танковые выстрелы. Армия, МВД, МБ оказались втянутыми в чудовищную кровавую игру. Как бы сейчас на нас ни указывали пальцем, объявляя виновниками этой трагедии, но любому здравомыслящему человеку очевидно: находясь в полной изоляции, за колючей проволокой, практически без средств связи, мы даже теоретически не могли создать каких-либо опасных ситуаций. Никакой военной необходимости стрелять в здание парламента не было. Это чисто политическая акция с немотивированным применением мощного оружия.
– Что из этого кошмара вам особенно запомнилось?
– За два часа до штурма наши люди в МО, МВД и МБ сообщили, что бесповоротное решение на его проведение уже принято. Ко мне пришли военные и долго уговаривали, чтобы я уехал с ними. Я твердо ответил, что останусь с депутатами до конца. Помню, как минимум, два момента, когда Хасбулатов пытался выйти на Ельцина, чтобы предотвратить кровопролитие, но окружение президента не допустило таких переговоров. И началась жестокая расправа. Мне доводилось участвовать в разных конфликтах на окраинах нашей страны. Но эта дикая жестокость ни на что не похожа. Не зря потом целых три дня в Дом Советов не пускали работников прокуратуры. Все это время МВД и ОМОН чистили здание от крови и трупов.
Когда обстрел перешел в самую ожесточенную стадию, Хасбулатов и Руцкой звонили Зорькину, пытались выйти на Черномырдина, чтобы они поспособствовали прекращению огня. Наконец, уже к вечеру 4 октября прибыл какой-то офицер «Альфы» и сказал, что уполномочен отвести меня, Баранникова и Дунаева на переговоры с представителями Черномырдина. Мы вышли из 20-го подъезда, сели в БМП, который отвез нас к Красной Пресне. Там стояли автобусы. Около одного из них я увидел Барсукова с бегающими глазами. Сразу понял, что нас обманули. Когда автобус начал движение и я посмотрел, каким маршрутом он едет, сомнений не оставалось: везут в «Лефортово», а не на переговоры…»
Депутаты бились за мирный исход, прогосоловали за переизбрание и их, и Президента. Выборы бы решили конфликт. Лишь бы избежать гражданской войны, лишь бы русский не убивал русского… Так мыслить могли только русские.
А кто прятался за стенами Кремля? Кто правил кровавой бойней? Они разве думали о русских, думали о том, как избежать кровавой бойни? Они даже стрельбу по Дому Советов начали без предупреждения! Мне кажется, вышли Ельцин к парламенту танки и скажи о стрельбе – депутаты прекратили бы сопротивление, сложили бы полномочия – лишь бы не пролилась кровь в столице. Раз уж Ельцин решил стрелять из танков, то все бы при виде танков окончательно убедились – танки будут стрелять. Значит, нет смысла оставаться в Доме Советов и защищать Конституцию, значит – Конституция будет уничтожена. Надо лишь прекратить разжигать гражданскую войну!
И Ачалов думал, как избежать гражданской войны! Потому и боролся против нее. Как бы ни хотелось привлечь войска, он все-таки сдерживался… Он думал о будущем России.
А поменяйся местами Ельцин с Ачаловым, посади в Белый дом клику Президента, они-то бы развязали гражданскую войну. Вон как Гайдар кричал на площади и звал к кровопролитию!.. Они власть никогда за просто так не отдают. Им убить русских – это ничего не стоит, это как должное. У русских прав нет… Всем народам гарантируются права – на слово, перемещение, информацию, демонстрации и т. д. Русским – нельзя. Ни в одной стране мира парламенты не расстреливаются, у нас – можно. Разве это любовь к России? Что движет президентской командой? Нет, у них нет любви к России, как у Ачалова. Ачалов все сделал для того, чтобы выстрелы не звучали, чтобы кровь не пролилась… А президентская команда все сделала, чтобы кровь пролилась, чтобы парламент был расстрелян, и не просто расстрелян – а из танков, и с показом по телевидению на весь мир! Да, на месте Ачалова они войну бы в России развязали!
Мог ли уйти Ачалов перед штурмом Дома Советов, оставить защитников Конституции?! Конечно, нет, Иначе бы он не был Ачаловым!
Иначе бы и Конституцию некому было защищать. Это такие, как Ачалов, остались верны долгу, присяге, Конституции!
Братья казаки
Прошел слух, будто мы, депутаты, насильно удерживаем молодых ребят, не желающих находиться в Доме Советов. Коллега Евгений Нестеров тут же отреагировал заявлением: никого не держим, остаются только добровольцы.
С Евгением мы работаем в комитете по экологии, это умный ученый, порядочный человек. По ночам, когда ОМОН устраивает провокации, бряцает оружием, пугает, провоцирует, я прихожу в кабинет – на девятнадцатый этаж пешком, так как лифты отключены правительством – и мы разговариваем, что называется, за жизнь. Он – о своих делах, я – о своих, а в целом – о государственном перевороте: почему мы допустили возможное… Но больше всего обсуждаем природоохранное законодательство. И, что вызывало у меня всегда восхищение, – кругом война, парламент блокирован так, что мышь не проскочит, а Нестеров сидит и пишет проект закона «Об экологических полигонах». Иногда к нему проскальзывают ученые. Удивительно!
И вот после выступления интеллигента Нестерова поднимается генерал Ачалов и докладывает… К нему приходила группа родителей и просила его заставить их детей покинуть здание. Ачалов пригласил молодых ребят, но молодые патриоты категорически и трижды сказали: «Нет, мы останемся!» Затем ребята пояснили: «Мы будем с казаком Морозовым, до последнего… Он сказал, что сегодня мы нужны России как никогда, значит, он прав – мы будем с ним нести службу».
Имя казака Виктора Морозова я услышал впервые и запомнил навсегда. А когда увидел его, познакомился, то понял ребят. Если такие люди – братья-казаки с нами, то нам никто не страшен.
Казака Морозова быстро узнали все депутаты… Он вступил в наш добровольческий полк и возглавил казачью сотню.
Кинооператор Невзоров, с которым мы шли снимать ОМОНовские цепи, на минуту остановился и замер. Он увидел знакомого казака. Они громко обнялись, расцеловались. Казаком был Виктор Морозов. Я спросил потом Александра Невзорова, откуда он знает нашего сотника.
– А кто его не знает, – ответил Невзоров. – В Приднестровье встречались… Настоящий казак. Герой. У него крест на груди – за Приднестровье!