Рассуждения о религии, природе и разуме
Шрифт:
— А! Вы меня утешаете, — сказала маркиза. — Ваше ложное рассуждение меня расстроило, и я чувствую, что мне хочется спокойно полежать — если только вам угодно, чтобы мы вернулись домой.
Вечер третий
Особенности лунного мира. Другие планеты также обитаемы
Маркиза хотела пригласить меня в течение дня продолжать наши беседы. Но я внушил ей, что мы должны поверять подобные грезы только Луне и звездам, поскольку именно они объект этих грез. Вечером мы не преминули пойти в парк, ставший священным местом наших ученых бесед.
— У меня для вас есть много новостей, — сказал я ей. — Луна, о которой я вчера сообщил вам, что она, по всей видимости, обитаема, вовсе лишена жителей: мне пришла в голову одна мысль, опасная для луножителей.
— Я не потерплю этого, — сказала она. — Вчера вы подготовили меня к тому, что эти люди могут явиться сюда в любой день, а сегодня их уже вообще нет на свете?! Вам не удастся так позабавиться на мой счет. Вы заставили меня поверить в обитателей Луны, я преодолела
— Вы очень торопитесь, — возразил я. — Не следует уделять тому, во что вы верите, более половины своего сознания; вторую половину надо сохранять свободной для противоположного мнения, если окажется нужда в том, чтобы его допустить.
— Я гроша ломаного не даю за сентенции, — сказала она. — Перейдем к фактам. Не следует ли судить о Луне так же, как о Сен-Дени?
— Нет, — отвечал я, — Луна не походит на Землю так, как Сен-Дени — на Париж. Солнце поднимает с Земли и из земных вод испарения и пары, которые, поднимаясь в воздух на определенную высоту, там уплотняются и образуют облака. Облака эти парят в подвешенном состоянии вокруг нашего земного шара и затеняют то одну страну, то другую. Тот, кто наблюдал бы Землю издалека, часто замечал бы некоторые изменения на ее поверхности, ибо большая часть суши, покрытая облаками, казалась бы ему темным пятном, становящимся светлее по мере того, как эта часть освобождалась бы от облаков. Он увидел бы пятна, меняющие свое место, собирающиеся в причудливые образования или внезапно исчезающие. Те же самые изменения можно было бы наблюдать на поверхности Луны, если бы вокруг Луны собирались облака. Но как раз наоборот: пятна Луны постоянны, ее освещенные места всегда освещены — и в том-то и заключается все несчастье. Таким образом, Солнце не поднимает с поверхности Луны никаких паров и испарений. Луна — тело значительно более твердое и плотное, чем наша Земля, наиболее тонкие части которой легко освобождаются от других частей и поднимаются ввысь тотчас же, как только их начинает приводить в движение солнечное тепло. Конечно, существует определенное количество скал и мраморных глыб, не испаряющихся вовсе; впрочем, они так естественно и необходимо пристраиваются там, где есть вода, что, наоборот, там не должно быть воды, где их нет. Но каковы обитатели этих скал, на которых ничего не рождается, и этой страны, в которой совсем нет воды?
— Как! — воскликнула маркиза. — Вы забыли, что совсем недавно уверяли меня, будто на Луне есть моря, которые можно разглядеть отсюда, с Земли?
— Это только догадка, — отвечал я, — и меня это очень досадует. Темные пятна, которые принимают за моря, могут быть всего только впадинами. С такого расстояния можно и ошибиться.
— Однако, — сказала она, — достаточно ли этого, чтобы отказаться от мысли о луножителях?
— Вовсе нет, мадам, — отвечал я. — Мы не выскажемся ни против них, ни в их пользу.
— Я вам признаюсь в своей слабости, — сказала она, — я совсем не способна на такую совершенную неопределенность, мне необходима вера. Выскажите поскорее, прошу вас, какое-нибудь твердое мнение относительно луножителей: давайте сохраним их или же уничтожим навеки и не будем больше об этом говорить. Но лучше давайте сохраним их, если это возможно: я почувствовала к ним симпатию, от которой вряд ли смогу отказаться.
— Но я не оставляю Луну без жителей, — подхватил я. — Чтобы сделать вам приятное, давайте снова заселим ее. В самом деле, поскольку лунные пятна совсем не изменяют своего облика, нельзя считать, будто вокруг Луны есть облака, которые затеняют то одну ее часть, то другую. Однако нельзя сказать, что Луна совсем не испускает никаких паров и испарений. Наши облака, которые мы видим несущимися по воздуху, — это испарения и пары, разложившиеся после своего отделения от Земли на такие крохотные частички, что их нельзя видеть; несколько выше они сталкиваются с полосой холода, способствующего их сжатию и тому, что они делаются благодаря объединению частиц снова видимыми. Таким образом получаются большие облака, плывущие по воздуху, для которого они чужеродные тела, и потому они выпадают в виде дождей. Но эти же самые пары и испарения иногда настолько рассеяны, что не поддаются зрительному восприятию, причем скучиваются они, лишь образуя очень прозрачную росу, выпадение которой из облака никому не заметно. Я предполагаю, что роса эта образуется из паров Луны: ведь должны же они с нее подыматься. Невероятно, чтобы Луна представляла собой массу, все частицы которой одинаково плотны, одинаково покоятся одна возле другой и одинаково не способны подвергаться каким-либо изменениям под воздействием Солнца. Мы не знаем ни одного тела подобной природы, даже мрамор — и тот не таков. Все тела, даже самые плотные, подвержены всяческим изменениям — либо под влиянием скрытого в них невидимого движения, либо под влиянием воздействия извне. Пары Луны не собираются вокруг нее в облака и не выпадают на нее обратно в виде дождей: они образуют только росы. Для этого достаточно того, чтобы воздух, которым Луна, по-видимому, окружена так же, как наша Земля, был несколько отличен от нашего, а нары ее также несколько отличны от земных. Все это более чем вероятно. Если материя Луны устроена иначе, чем материя Земли, необходимо и следствия будут иными. Но неважно: с тех пор как мы обнаружили внутреннее движение в частицах
Луны либо движение, вызванное внешними причинами, луножители возрождаются вновь и у нас появляются необходимые средства для их пропитания: все это снабжает нас плодами, злаками, водой и всем прочим, что только
— Иначе говоря, — сказала мне маркиза, — вы знаете только, что все это хорошо, но не знаете, каково это на самом деле; а это можно назвать большим невежеством, основывающимся на малом знании. Но утешьтесь: я счастлива хотя бы уж тем, что вы вернули Луне ее жителей, и была бы еще больше довольна, если бы вы придали ей своеобразный окружающий воздух: ведь теперь мне будет думаться, что без него любая планета покажется голой.
— Два этих различных воздуха, — сказал я, — затрудняют связь между двумя планетами. Если дело заключалось бы лишь в умении летать, кто знает — я ведь говорил вам об этом вчера, — не полетели ли бы мы в один прекрасный день? Однако я признаю, что возможность эта невелика. Нужно преодолеть еще одно препятствие — весьма значительную удаленность Луны от Земли. Но даже если бы и не существовало этого препятствия, если бы две эти планеты находились в непосредственной близости одна от другой, все равно оказалось бы невозможным перейти из одного воздуха в другой. Вода — это воздух рыб, и они никогда не переходят из нее в воздух птиц, равно как и птицы не переходят в воздух рыб. И препятствием для перехода здесь является не расстояние, а то, что для каждого из этих родов воздух, которым он дышит, представляет собой некую тюрьму. Мы видим, что наш воздух напоен гораздо более тяжелыми и плотными испарениями, чем воздух Луны. Поэтому житель Луны, который прибыл бы в пределы нашего мира, тотчас же задохнулся бы в нашем воздухе, и мы увидели бы, как он замертво падает на Землю.
— О! Как бы я хотела, — вскричала маркиза, — чтобы к нам прибыло большое судно, которое занесло бы сюда множество этих существ, и мы могли бы сколько угодно лицезреть их странное обличье!
— Но, — отвечал я, — вдруг они окажутся настолько ловкими, что сумеют проплыть по внешней поверхности нашего воздуха, а потом, любопытства ради, начнут выуживать нас отсюда — понравится ли вам это?
— Почему нет? — сказала она, смеясь. — Что касается меня, то я добровольно брошусь в их сети, только бы посмотреть на тех, кто меня выудил!
— Подумайте о том, — возразил я, — что вы прибудете на поверхность нашего воздуха совершенно больной! Ведь воздух полезен для нас далеко не на всем своем протяжении: говорят, что уже на вершинах некоторых гор дышать им совсем невозможно. Поражаюсь, что люди, имеющие глупость верить, будто телесные духи обитают в самом чистом воздухе, не утверждают одновременно, что причиной их весьма редких и кратких визитов к нам является то, что очень мало есть среди них таких, которые умеют нырять, а также что даже эти последние из-за густоты насыщенного парами воздуха, в котором мы обитаем, могут нырять на его дно лишь на очень короткое время. Вот вам и естественные препятствия, мешающие нам выйти за пределы нашего мира и вступить в пределы мира лунного. Попытаемся по крайней мере в утешение отгадать все, что сумеем, об этом мире. Я считаю, например, что там можно увидеть небо, Солнце и звезды в другом цвете, не таком, как у нас. Все эти объекты мы наблюдаем как бы через очки природы, изменяющие их вид. Очки эти — наш воздух, напоенный, как я сказал, парами и испарениями, не поднимающимися слишком высоко. Некоторые из новых ученых [109] утверждают, что воздух сам по себе — голубой, подобный морской воде, и что как у воздуха, так и у моря цвет этот появляется на большой глубине. Небо, к которому «прикреплены» неподвижные звезды, как говорят, само по себе не имеет никакого освещения и, следовательно, должно видеться черным. Но на него смотрят сквозь голубой воздух, и потому оно кажется голубым. Если это так, то лучи Солнца и звезд не могут пройти через воздух, не получив немножко его окраску и не потеряв настолько же свой естественный цвет. Но даже если воздух не имеет своей окраски, известно, что, когда свет факела проникает через сильный туман, он издалека кажется красноватым, хотя это и не есть его естественный цвет: наш же воздух — это густой туман, который должен изменять в наших глазах подлинный цвет неба, Солнца и звезд. Только сама небесная материя может нам дать представление о свете и цветах во всей их чистоте и показать нам их такими, каковы они есть. Таким образом, воздух Луны либо имеет иную природу, чем наш. либо сам по себе окрашен в другой цвет, либо по крайней мере это какой-то иной туман, вызывающий иные изменения в окраске небесных тел. Наконец, для жителей Луны те очки, через которые можно все видеть, устроены иначе.
109
Такое утверждение принадлежит, в частности, Мариотту («Essais de physique». Paris, 1679).
— Это заставляет меня предпочесть наше местопребывание лунному, — сказала маркиза. — Никогда не поверю, что набор небесных красок там так же прекрасен, как у нас. Допустим даже, если вам угодно, существование красного неба и зеленых звезд — все равно эффект будет куда менее приятным, чем от сочетания золотистых звезд с синим фоном.
— Вас послушать, — возразил я, — так вы словно подбираете материал на платье или для обивки мебели! Но поверьте мне, природа очень умна: дайте ей самой позаботиться о наборе красок для Луны, и я заверяю вас, все будет в порядке. Природа разнообразит зрелище Вселенной для каждой отдельной точки зрения, причем разнообразие это всегда очень приятно.