Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 3
Шрифт:
Девушки прагматично разделились: трое проследовали в туалетную комнату – почистить пёрышки, а двое решительно вторглись в ресторан. Нашли взглядом администратора, подняли правые руки в приветствии «рот фронт» и получили взглядом же указание на их столик у колонны с табличкой «заказан». Через некоторое время пришла задержавшаяся троица, зато двое первых отправились по их следам с той же целью, пришедшие пообщались с подошедшей официанткой. Впрочем, меню девичника уже было обговорено при заказе столика, поэтому к возвращению ушедших стол уже начал заставляться «джентльменским» набором еды и питья, уточнили
Не успела уйти официантка, как к столику с двух сторон пожаловали кандидаты с приглашением на танец.
– Ребята, дорогие, дайте же нам восстановить пошатнувшееся здоровье и потерянные в борьбе со швейцаром силы…
«Ребята» прониклись и кто с извинением, кто молча – удалились.
– Ну-с, сёстры по разуму, за кем первый тост?.. – спросила одна.
– Давайте вспомним – предложила другая – бывших мужей…
– В каком смысле, и наших – тоже? Ор-р-ригинально…
– А что? Каких милых и замечательных созданий они потеряли в нашем лице. Доставшихся им практически бесплатно. Хотя за прощание им и пришлось-таки немного раскошелиться…
– Это правда – особенно по поводу «милых и замечательных», и даже больше. В общем, за наше всё…
Они пригубили. Далее последовало традиционное девичье щебетанье: как живёте, с кем живёте и т. д. и т. п. и периодическое вкушение.
Но когда в зал вошла троица в сопровождении администратора и разместилась за столиком в пределах досягаемости невооружённой видимости, пятёрка девушек оживилась.
– М-да…
– Да уж…
– А я бы вон тому, небритому отдалась бы, пожалуй, в добрые руки.
– Так их двое – усатых-бородатых. Которому?
– Тому, что посдобнее, лицом к нам сел.
– Тебя всё на десерт тянет…
– Так я и сама сдобненькая.
– А мне больше нравится с подстриженными тёмными седеющими кудрями, напротив окна…
– Ир, а ты что примолкла?
– Я бы хотела, чтоб меня пригласил тот, что у окна, шатен с серыми глазами…
– Надо же, рассмотрела.
– Ну, девочки, всех разобрали, знали бы они это… Давайте выпьем и за них, хотя они не наши мужья. Пока… А там, как карты лягут. И за нас – ненаглядных и нецелованных ещё, сегодня.
– Девчонки, ну, прямо «уж, замуж, невтерпёж»… Вам прежних мало?
– Да никто и не говорит, что «замуж, невтерпёж».
– А хорошо ребята играют… – Переключились они безо всякой последовательности на оркестр.
– Да, но я слышала, что их в полном составе пригласили работать в филармонию. Так что, наслаждайтесь, как в последний раз – может смена будет не под стать.
Теперь выпили за смену «под стать», ещё поболтали.
Пока суд да дело, несколько танцев почтили собою, послушали музыку, помолчали, ещё потанцевали, выпили, поели…
И вот тут, под занавес вечера свершилось…
– Ну ты подумай – это ж твой «сероглазый», во даёт…
– Но поёт-то вполне ничего себе, хотя и подшофе, но почти комильфо.
– Да уж, всё нам, всё нам…
Ира почувствовала спиной приближающийся взгляд, который как будто жёг её открытую родинку…
А потом – ещё лёгкое касание плечика платья, удержанного усилием её воли.
Всё, прошёл мимо. Нет, не «всё» – вдруг повернулся, и к нему поспешил другой «небритый».
Батюшки, да она ведь знает их, и третьего – тоже, который из знаменитой 10-й группы, как и певший теперь с первым дуэтом.
А к первому так она вообще неровно дышала, когда училась в техникуме и о котором вздыхала, видя его подружек… Он тогда был знаменит: снимал кино, по его сценарию команда впервые за долгое время победила соперников в КВН.
Когда был объявлен «белый танец», она вздрогнула…
– Ирка, что с тобой?
Она ответила подружкам и себе:
– «Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За те места, где в первый раз,
Онегин, встретила я вас…»
Подружки покрутили головами: вот, мол, до чего чтение книг доводит впечатлительных девушек…
А она со страхом неизбежности и неизвестности пошла приглашать – и будь, что будет…
Милые барышни, любил бы вас и лето красное, но Пушкин говорит:
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя -
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив её блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.
Однако, и зима – не то, что лист зелёный, под ливнем с громом, весёлою весною…