Рассвет 2050 года. Брат теней
Шрифт:
Но было отнюдь не легким делом прочитать шифрованные записи отца. Лэнгдон сделал их для самого себя, и Форс мог только гадать о значении таких ориентиров, как «змеиная река к западу от пустынь», «к северо–востоку от широкого леса!» и так далее. Ориентиры на старых картах в настоящее время исчезли либо же изменились за много веков, так что человек мог пройти мимо поворотного пункта и так никогда и не узнать этого. Форс хмуро смотрел на обрывок карты, приведшей его отца к гибели, и начал осознавать огромность задачи, что стояла перед ним. Ведь он даже не знал всех безопасных троп, проложенных за долгие годы Звездными Людьми, кроме как понаслышке. И если он заблудится…
Его
Шелковистый мех прижался к нему, и округлая голова ткнулась ему в ребра. Лура уловила этот внезапный укол страха и по–своему ответила на него. Легкие Форса медленно наполнились воздухом. В этом влажном воздухе низин не хватало энергичных порывов горных ветров. Но он был свободен, и он был человеком. Вернуться в Эйри — значило признать свое поражение. Ну, а если он действительно заблудится здесь, внизу? Все эти просторы могли стать его! Он мог все дальше и дальше двигаться по равнинам, пока не достигнет соленого моря, которое, как утверждают, расположено на краю мира. Все эти земли ждут своего исследователя!
Он порылся в сумке, положив ее себе на колени. Помимо записок и разорванной карты он обнаружил компас, который он надеялся найти там, небольшой деревянный футляр с карандашами, пакет бинтов и мазь для ран, два небольших хирургических ножа и простой блокнот — для ежедневных записей Звездного Человека. Но к его огромному разочарованию записи в ней были всего лишь регистрацией пройденных расстояний. На одной чистой странице он импульсивно сделал запись о сегодняшнем дне и попытался нарисовать тот странный отпечаток ноги. Потом он сложил вещи снова в мешочек.
Лура растянулась на подстилке из листьев, и он опустился рядом с ней, а затем натянул на них обоих одеяло. Уже смеркалось. Он пододвинул дрова поближе к центру костра так, чтобы огонь охватил и еще несгоревшие концы. Слушая тихое урчание кошки, вылизывавшей свои лапы и покусывающей пространство между когтями, его веки отяжелели. Он перекинул руку на ее спину, и она отблагодарила его лизанием языка. Ощущение рашпиля, двигавшегося по его коже, было последним, что он ясно помнил.
Утром Форса разбудили крики целой стаи птиц, которым явно не понравилось присутствие здесь Луры. Форс протер глаза и сонно выглянул во внешний серый мир. Лура сидела у входа в грот, не обращая внимания на возмущенные крики над ней. Она зевнула и с некоторым нетерпением посмотрела на Форса.
Он выполз наружу к ней и стянул с себя заскорузлую высохшую одежду прежде, чем искупаться в пруду. Вода оказалась достаточно холодной. Лура отодвинулась на безопасное расстояние. Птицы полетели прочь одной черной стаей. Форс оделся, зашнуровав свою кожаную куртку и тщательно застегнув сапоги и пояс.
Более опытный исследователь не стал бы тратить время на этот всеми забытый город. Наверняка давным–давно любые представляющие ценность вещи были унесены из него либо же сгнили и превратились в пыль или хлам. Но это было первое мертвое место, которое видел Форс, и он не мог уйти отсюда, не исследовав хотя бы некоторые из этих строений. Он пошел по дороге, которая вышла на площадь. Только одно здание уцелело, и в него можно было войти. Его каменные стены буйно поросли плющом и мхом, а пустые окна слепо глядели на улицу. Форс шагал по сухим листьям и траве, которые скрывали широкий пролет лестницы, ведущей к входной двери.
Из листьев донеслось стрекотание побеспокоенных кузнечиков, мимо прожужжала оса. Лура тронула лапой какой–то предмет, лежавший прямо на пороге. Он откатился в сумрак помещения, и они зашли внутрь. Форс остановился и провел пальцем по бронзовой дощечке:
«ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАНК ГЛЕНТАУНА».
Он вслух прочитал эти слова, и его голос глухо разнесся по длинному помещению, через пустые, похожие на клетки ячейки, установленные вдоль стены.
— Первый Национальный Банк, — повторил он. А что такое банк? Он имел лишь смутное представление об этом — что–то вроде склада. А Глентаун… наверное, это название мертвого города.
Лура снова нашла свою круглую игрушку и покатила ее по потрескавшемуся полу. Та ударилась об основание одной из клетушек прямо перед Форсом. Круглые глазницы обвиняюще уставились на него из полурассыпавшегося черепа. Он остановился, взял его и поставил на каменную полку, подняв густым клубком пыль. Кучка монет покачнулась и полетела во все стороны, металлически позвякивая.
Здесь было множество монет — на всех полках клетушек. Форс зачерпнул одну горсть и осыпал себя ими, чтобы поразвлечь Луру. Никакой ценности они не представляли. Какой–нибудь кусочек хорошей нержавеющей стали стоило бы взять с собой — но не эти монеты. Сумрак помещения начал угнетающе действовать на него — куда бы он ни поворачивался, он чувствовал на себе взгляд пустого черепа. Форс вышел на улицу и позвал Луру.
В центре города было сыро. Воздух, хранивший слабый привкус древнего тлена, смешивался здесь с более свежим запахом сгнившего дерева и палой листвы. Он сморщил нос от этой вони и пошел дальше по разрушенной улице, перепрыгивая и перелезая через кучи булыжников, направляясь к реке. Если он собирается идти прямо к цели, которую обозначил на карте его отец, то ему каким–то образом придется перебраться через реку. Он–то без труда сумел бы переплыть этот поток коричневой воды, все еще мутной от грозы, но он понимал, что Лура по доброй воле вряд ли рискнет лезть в воду вместе с ним, а он, разумеется, не собирался бросать ее.
Форс двинулся на восток вдоль берега. Он подумал о плоте, но пока что ему следует убраться подальше от этих развалин и лишь затем искать деревья, из которых он смастерит плот. И он уже злился на себя за эту потерю времени.
Светило солнце, бросая ослепительные лучи света на воду. Достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть подножия холмов, за которыми голубели высотки, откуда он пришел. Но лишь однажды он бросил взгляд назад — все его внимание было приковано сейчас к реке.
Полчаса спустя он обнаружил находку, которая избавила его от нескольких часов изнурительного труда. Острый разрыв берега обозначил узкую бухточку, которую после весеннего половодья наполнила вода. Теперь она была наполовину забита плавником, начиная от огромных бревен и кончая хрупкими, высохшими веточками, которые он мог бы сломать двумя пальцами. Нужно было только выбрать нужные ему.
К полудню он построил плот, грубо сработанный, конечно, не предназначенный для долгого плавания, но они смогут переплыть на нем реку. Лура попыталась возразить, как же глупо доверить свою жизнь такой хлипкой платформе. Но, когда Форс решительно шагнул на плот, Лура последовала за ним, проверяя лапой прочность каждого бревна, прежде чем перенести на него весь свой вес. И, когда кошка со вздохом уселась на задние лапы ровно посередине плота, Форс с силой навалился на шест и оттолкнулся. Ему пришлось бороться с постоянными попытками этого ненадежного средства передвижения, кружиться. Однажды шест угодил в илистую отмель, и он едва не свалился в реку. Соленый пот щипал его губы и обжигал покрывшиеся волдырями ладони. Он видел, что они, хотя поток и относил их дальше вниз по течению, неуклонно приближаются к противоположному берегу.