Рассвет над волнами (сборник)
Шрифт:
Даже в таком положении у Профира хватало сил улыбаться. Кутяну принес ему сообщение, переданное французскими станциями, о неотвратимости урагана в этой зоне. Сообщение было послано в эфир четыре часа назад, так что румынские моряки уже давно испытывали этот ураган на своей шкуре.
Французское побережье… От Ле-Вердона до Бреста простирается целый пояс рифов с остроконечными скалистыми уступами, расположенными будто специально, чтобы прошивать подводную часть кораблей, прибитых волнами к берегу. Здесь в течение года свирепствуют штормы, зарождающиеся в сердце Атлантики. Эти зеленые камни в хорошую погоду едва виднеются среди волн, наводя страх на мореплавателей и призывая их к максимальной осторожности. Их преодоление
По расчетам, они находились близ острова Уэсан, в районе Бреста. Из-за мелкого частого дождя поверхность моря стала несколько спокойнее, но зато уменьшилась видимость. Профир занес в вахтенный журнал: «26 ноября 1965 года. 16.00…» По времени еще должно быть светло, но вокруг ничего не видно. Все три корабля начали подавать сигналы сиреной.
Был еще день или уже ночь — никто не мог сказать. Для всех членов экипажа время утратило реальное значение. Они отбывали бесконечные вахты и уходили с постов лишь тогда, когда Кутяну, Мынеч или Мику отсылали их спать. Это только говорится «спать». С тех пор как вошли в Бискайский залив, гамаки уже не натягивали. Они добирались до кубрика обессиленные, едва держась на ногах, и засыпали где придется. Спали чутко, просыпались сами и снова отправлялись по своим постам. Море ревело, сирены завывали, конвой продвигался вперед на ощупь. Скорость была минимальной, хотя «Мирчу» тянули два буксира. До барка доносился лишь глухой рокот их двигателей.
«Мирна»… «Мирна», внимание. Проходим Шоссе-де-Сейн», — раздалось в трубке. Профир знал, что представляет собой Шоссе-де-Сейн. Множество мелких островов, отмеченных буями разных размеров. Внимание… Он пытался различить сквозь пелену дождя какие-нибудь контуры, но ничего не видел. И вдруг услышал голос Кутяну:
— Товарищ командир, смотрите!
С правого борта вырисовывались очертания большого, размером с железнодорожную платформу, черного пятна. По мере приближения пятно можно было рассмотреть лучше: то был огромный буй в форме нефтяной буровой вышки. Он подпрыгивал на волнах, перемещался то в одном, то в другом направлении на достаточно большое расстояние. «Не подходи! Не подходи!» — шептал Профир. И, будто услышав его, буксиры рванулись, словно жеребцы в упряжке, и потянули барк в сторону от металлической махины. Вдруг раздался протяжный рев — «Мирча» содрогнулся. Будто получив страшный удар в грудь, барк подскочил на гребень волны, накренился на один бок, почти коснувшись верхушками мачт поверхности воды, потом на другой и под напором волн попятился. То, чего Профир боялся больше всего, случилось — буксирный трос не выдержал! Барк оказался во власти бушующей стихии.
Профир, с трудом отцепившись от планширя, направился к корме, крича что было мочи:
— Якорь! Отдать якорь!
«Мирча» продолжал крениться то в одну, то в другую сторону, неспособный противостоять разъярившемуся океану. Высокая волна накрыла командира, сбила с ног. Он поднялся, сделал еще один шаг. Следующая волна снова свалила его, но он опять встал.
— Отдать правый якорь! — кричал он в пустоту.
Профир шел сквозь водяную завесу, раскачиваясь из стороны в сторону, и повторял:
— Якорь! Отдать правый якорь!
Когда он добрался до верхней палубы, якорь с шумом уходил в глубину — у лебедки стоял Мику.
— Давай я. Пойди вниз, посмотри, что там в отсеках. — Командир встал на место боцмана.
Через несколько секунд якорь достиг дна, но заскользил, словно игрушка, по твердому камню. Барк упорно пятился назад, и лапы якоря продолжали скользить, не цепляясь за дно. Корма неумолимо приближалась к грозному бую, и в каждое следующее мгновение люди с ужасом ожидали удара. Но огромная волна встала между ними и буем, и металлическая громадина пролетела мимо левого борта.
— Отдать левый якорь! — успел крикнуть Профир, прежде чем волна
Моряки двигались как во сне. Опустилась непроницаемая мгла, но они действовали, угадывая жесты друг друга, с быстротой и ловкостью, которые придает близость непосредственной опасности. А она была совсем рядом.
Слабо светившийся буй то появлялся, то исчезал среди волн, все время готовый обрушиться на корабль. Снова грохот — и левый якорь ударился о дно. Но барк продолжал метаться, раскачиваться, приближаясь к бую. Все длилось какие-то доли секунды. Корабль вздернулся, как перепуганный зверь. Раздался страшный удар в обшивку. Огни буя посыпались на барк, словно метеоритный дождь. Мачты сгибались, и казалось, вот-вот обрушатся на моряков. Буй несколько отошел, будто для того, чтобы разогнаться, и снова обрушился на «Мирчу».
Зазвенело разбитое стекло. Куски стекла и металла просвистели по воздуху, словно осколки. Буй грохотал и с бешеной силой ударял по кораблю в темноте, высекая множество искр. «Мирча» принимал удары, смирившись, и только стонал, раскачиваясь то в одну, то в другую сторону.
Внизу, под палубой, Мику слышал глухие удары и, с трудом удерживаясь на ногах, осматривал обшивку. Он знал каждый шов, каждое ребро и, как опытный моряк, чувствовал, что происходящее сейчас может стать прелюдией беды. Появятся проломы, в которые хлынет вода, и тогда корабль спасет лишь чудо, поэтому он напряженно прислушивался, откуда доносятся удары. Вместе с Саломиром, Юрашку и мотористом Панделе Мику внимательно просматривал каждый сантиметр. Они прихватили с собой щиты, пиллерсы, паклю. Вдруг Юрашку с ужасом воскликнул:
— Товарищ боцман, посмотрите!
В одном месте обшивка не выдержала — появилась пробоина величиной с человеческую голову. Мику бросился к пробоине со щитом в руках, пытаясь преградить путь воде. Поток ударил его в грудь, отбросил на пол. Он поднялся, ухватил щит обеими руками и, подтолкнув его снизу вверх, сумел закрыть пробоину. Прилагая огромные усилия, чтобы удержать щит, он прерывающимся голосом крикнул:
— Саломир, пиллерс!..
Они подставили толстый брус одним концом на обратную сторону щита, другой завели за вертикальный столб, подбили его молотком и закрепили клиньями. Вода больше не текла струей, а лишь просачивалась по краям щита. Но передохнуть им не удалось. Новая щель, еще большая, образовалась вдоль одного из листов обшивки. Вода еще не набрала силы, чтобы хлынуть потоком, и они сумели быстро заделать щель паклей и тряпками.
Стоя по колено в воде, моряки наблюдали за обшивкой. До утра им пришлось заделать еще четыре пробоины, к счастью не очень большие. «Мирча» героически противостоял стихии, но обшивка в некоторых местах не выдержала сильных ударов буя. Мику с матросами старались залечить раны старого барка. Они не спускали глаз с его обшивки, забыв о холоде и голоде. Единственное, что теперь имело значение, — спасти барк от гибели. А судьба корабля зависела от них.
На палубе в темноте тоже продолжалась борьба со штормом и буем. «Мирча» остался один на один с разъярившейся стихией, с непрерывными наскоками искореженной горы металла. После разрыва троса оба буксира исчезли (позднее выяснилось, что они ушли в открытое море).
Профиру неоткуда было ждать помощи. Он знал, что буксиры бессильны. Мозг его работал лихорадочно, ища способа избавиться от буя. «Мирча» не мог без конца подвергаться его ударам. Еще час-два — и корабль не выдержит. Мысли Профира сосредоточивались на последней возможности, самой рискованной, но единственной: надо было выбирать цепь якоря с левого борта, попытаться высвободить его от системы закрепления буя. Это означало еще большее сближение с буем, что было очень опасно, но другого выхода не оставалось.