Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]
Шрифт:
— Мне сказали, что Хадассе было велено зажечь курения, чтобы прославить императора. Она не стала этого делать и единственным истинным Богом назвала вашего Христа.
Глаза Иоанна засияли.
— Слава Богу.
— Оно оказалась просто дурой.
— Она прославила Христа.
— Тебя это радует? — воскликнул Атрет, не веря своим ушам. — Оно же умрет за свои слова!
— Нет, Атрет. Всякий, кто верит в Иисуса, не погибнет, но будет иметь жизнь вечную.
Атрет начинал терять терпение.
— Ладно, я пришел сюда не для того, чтобы
На гнев варвара Иоанн ответил совершенно спокойно:
— Я и не сомневаюсь в том, что ты отец. Меня только беспокоит сам ребенок, Атрет. В этой ситуации один неверный шаг может дорого стоить. Как, например, быть с Рицпой?
— Ребенку нужно только, чтобы он был в тепле и не голодал. А что до этой женщины, так дай ей другого ребенка. Кого–нибудь другого. На моего сына она не имеет никаких прав.
— В жизнь твоего сына вмешался Господь. Если бы не…
— Вмешалась Хадасса.
— Но ведь не случайно она принесла ребенка ко мне, и именно в тот момент.
— Хадасса сама сказала, что если бы она знала, что я хочу забрать ребенка, она бы принесла его прямо ко мне!
— Почему же она не знала?
Атрет застонал от бессилия. Если бы не толпа, наблюдающая за ними, он бы применил силу, чтобы узнать все, что ему нужно.
— Где мой сын?
— В безопасности. Хадасса решила, что, для того чтобы спасти твоего сына, она может сделать только одно — отдать его мне.
Атрет прищурил глаза и посмотрел на Иоанна холодным взглядом. На его скулах заиграли желваки, и краска снова залила его лицо. Он пытался скрыть свой стыд за маской гнева, но понимал, что из этого ничего не выйдет. В своей жизни он знал только одного человека, который всегда смотрел на него так, будто видит его сердце и мысли насквозь, — это была Хадасса. По крайней мере, до нынешнего момента. И Иоанн теперь смотрел на него так же.
На Атрета нахлынули воспоминания. Когда Хадасса пришла к нему и сказала, что ребенок, которого родила Юлия, — его, Атрет ответил, что ему все равно. Как он мог быть уверен в этом? Несмотря на заверения Хадассы, Атрет не мог забыть измену Юлии и от гнева вряд ли был способен здраво мыслить. Он тогда сказал Хадассе, что даже если Юлия придет сама и положит ребенка к его ногам, он уйдет и ни разу не оглянется. Ему никогда не забыть тех страданий, которые он причинил Хадассе этими словами и которые прочел у нее на лице… Не забыть и того, как он пожалел о своих словах, когда она уходила. Но ведь он Атрет! Он не мог попросить ее вернуться обратно.
Разве мог он ожидать, что Юлия окажется совершенно бесчувственной
Если бы не вмешательство Хадассы, его сын был бы сейчас мертв.
Мысли Атрета снова вернулись к настоящему, к человеку, который терпеливо стоял перед ним.
— Этот ребенок мой. Что я сказал или чего не сказал, теперь уже значения не имеет. Хадасса направила меня сюда, и я заберу своего сына.
Иоанн кивнул.
— Я пошлю за Рицпой и поговорю с ней. Скажи мне, где ты живешь, и я пришлю к тебе твоего сына.
— Скажи мне, где она, и я все сделаю сам.
Иоанн нахмурился.
— Атрет, это будет очень трудно. Рицпа любит этого ребенка как своего собственного. Ей нелегко будет просто так расстаться с ним.
— Тогда тем более мне нужно идти туда. Будет неразумно, если я позволю тебе предупредить эту женщину о моих намерениях, чтобы у нее было достаточно времени покинуть город.
— Ни я, ни Рицпа не собираемся прятать от тебя твоего сына.
— Это все только слова, а я тебя совершенно не знаю. Ты такой же ненормальный, как и они все, — с этими словами Атрет кивнул в сторону остальных собравшихся. — У меня нет никаких причин тебе доверять. — Усмехнувшись, он добавил: — А уж женщинам тем более.
— Ты же доверился Хадассе.
Лицо Атрета потемнело.
Иоанн какое–то время внимательно вглядывался в него, а потом рассказал, как разыскать Рицпу.
— Я буду молиться о том, чтобы в твоем сердце пробудились сострадание и милость, которые Бог оказал тебе, пощадив твоего сына. Рицпа — это женщина настоящей веры.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она испытала много горя в собственной жизни.
— Это уже не мое дело.
— И все же я прошу тебя не винить ее в том, что произошло.
— Вся вина лежит на матери моего сына. Я ни в чем не виню ни Хадассу, ни тебя, ни эту вдову, — сказал Атрет, несколько смягчившись, потому что ему наконец удалось узнать то, ради чего он сюда пришел. — Кроме того, — добавил он, — я нисколько не сомневаюсь, что этой твоей вдове станет гораздо лучше, когда она получит щедрое вознаграждение за все свои страдания. — Он не обратил никакого внимания на то, как поморщился Иоанн при этих словах. Обернувшись, Атрет увидел, что толпа притихла. — Чего они все ждут?
— Просто они думали, что ты пришел креститься.
Презрительно смеясь, Атрет пошел вверх по склону холма, больше не оглядываясь на тех, кто собрался у реки.
Атрет вернулся на свою виллу по окружной дороге. Было бы безопаснее войти в город после наступления темноты, кроме того, имелись и другие вопросы, о которых он в спешке не подумал.
— Лагос! — его зычный голос отдавался эхом по мраморной лестнице. — Лагос!