Рассвет новой эпохи

Громова Галина

Виктор снова глянул в сторону санчасти, где несла службу Анна Михайловна. Там царило какое-то оживление, шестеро ребят, явно из военных, быстро несли носилки с лежащими на них людьми. Кто это был, с такого расстояния видно не было, ни одной знакомой физиономии Виктор не увидел. Деревянные покрашенные синей краской двери, ведущие в санчасть, уже раскрывала выбежавшая санитарка.

– А что это там? – полюбопытствовал Максим, задержавшись на мгновение.

– Понятия не имею. Если что-то важное – на планерке сообщат.

Виктору даже показалось, что он увидел Аню, хоть они и не виделись с момента

ее переезда с общего дома, где продолжали жить все, кто решил уйти вместе со Смирновым, лишь пару-тройку раз и то мельком, когда она приходила за новым удостоверением личности, которое выдавалось в дополнение к старому паспорту. О месте, куда она переселилась, он был не в курсе. Но из общих разговоров слышал, что подружившиеся Ксения, дочь покойного Сергея Сергеича, и Лера, сестра Максима, частенько бывают у Ани, живущей с приемной малюткой. Конечно, узнать эту информацию не составит особого труда – картотека с жителями расширенного гарнизона уже сформирована и хранится на компьютерах. Но пока Виктору это не было нужно. Он поспешил свернуть правее, чтобы миновав столовые, выйти к плацу, а там – и к самому штабу.

– Кто конкретно в штабе за мной посылал?

– Рыжий такой сержант прибегал, с растопыренными ушами, – Макс для пущей убедительности показал те самые уши, которые послужили таким красочным ориентиром.

– Понял, о ком ты. Сержант Власенко, вроде бы. Интересно, что они там удумали?

– Не знаю, мне не докладывали, – буркнул мальчишка.

– Ладно, разберемся. Беги тогда домой, передай Зинаиде Максимовне, что ты задание выполнил и отконвоировал меня к штабу.

Слева, шурша метлой, прошелся мальчишка лет тринадцати. При этом метла, сделанная из обломанных веток многочисленного кустарника, росшего тут же на аллейках, была чуть ли не выше самого мальчишки. Но парнишка с ней справлялся весьма споро. К посильной работе были приставлены и стар и млад, но сейчас, в летнюю пору, ребятня, как ей и полагалось, предпочитала всячески отлынивать от работы и валяться на пляже, удя рыбу, или ныряя за мидиями.

– А что насчет…

– Если ты опять про город, то лучше не начинай – нечего там детям делать.

– Ну так то дети, а то я!

– Ну тогда ты в полной мере должен понимать всю опасность.

– Я понимаю! – горячо заверил того мальчишка, даже головой кивнул для убедительности.

– И все-равно хочешь выбраться…

– Да.

– От идиот… – обреченно констатировал Виктор. – Ну ты хоть поясни, зачем…

– Я передам ваши слова Зинаиде Максимовне… – парнишка резко развернулся и рванул в сторону главного КПП.

– Ну не очень-то и хотелось, – пожал плечами Виктор.

* * *

В штабе царила завидная стабильность – и не скажешь, что за окном конец света произошел. В широком холле, отделанном коричневым мрамором в лучших традициях советского дизайна, в «аквариуме» сидел помощник дежурного – правда, за неимением рядового состава, который обычно эту функцию и выполнял, службу нес пятидесятилетний прапорщик явно из запасников. Этого дядьку Виктор визуально знал, а вот как зовут его, вспомнить так и не сподобился.

– Добрый день. У нас что-то намечается? А то меня с отдыха выдернули, сержант Власенко разыскивал.

– Здравия желаю! – привычно поздоровался дежурный, ни единым мускулом лица не выдав удивления, касательно внешнего вида капитана. – Вы вовремя, тащ капитан. Через тридцать пять минут, – прапорщик поднял глаза на невидимые Виктору настенные часы созвано совещание, так что вы вполне успеете вернуться.

– Вернуться? – не понял Никитин.

– Ну… да. – Многозначительно замолчал дежурный, всячески намекая, что Виктору не мешало бы переодеться, дабы не представать пред начальством в столь неуставном виде. Да Виктор и сам уж об этом догадался, а тут как раз из штаба прогрохотал берцами молодой мужчина в сером пятнистом камуфляже «ночной город», что обычно предпочитал «Беркут» или на худой конец ЧОПовцы.

С «беркутовцами» Никитин был вроде как знаком, но вот этого бойца среди них ранее замечено не было, но все-равно его лицо почему-то казалось знакомым. Что с памятью-то? То работяга-электрик знакомым показался, теперь этот вот. По сводкам что ли раньше проходил или, может, просто мельком видел прежде?

Парень быстро расписался в журнале посещений, сдал заламинированный прямоугольник временного пропуска дежурному, попрощался и вышел из здания. Никитин опять почему-то задержал взгляд на обуви выходящего, после чего задумчиво перевел взгляд на свою расхристанную обувь. Непорядок… определенно.

Вспомнить, кто это был, удалось лишь после того, как Никитин из любопытства глянул фамилию, записанную на пожелтевших страницах казенного журнала, лежавшего по эту сторону стекла, за которым все так же скучал дежурный, усиленно пряча какую-то книжонку под рабочим журналом регистрации вызовов с КПП.

Капитан Никитин вспомнил человека, которой только что вышел из штаба, и почему тот казался ему знакомым – на совещаниях пару раз встречались, хоть и не были официально знакомы. На совещаниях вообще постоянно толпа народа крутилась, с которыми пора бы уже было перезнакомиться, да Виктору все было недосуг.

– Послушай, прапорщик, а это не тот Доронин, что в Голландии заправляет?

– Так точно, тот. – Развеял все сомнения дежурный.

– Хорошо, – кивнул Никитин и метнулся следом. Благо, Доронин не успел далеко уйти.

О командире Доронине, из-за которого пару месяцев назад едва не началась небольшая заварушка с соседями, после чего группа выживших, сплотившихся вокруг бойцов внутренних войск, охранявших учебный ядерный реактор при профильном институте в живописной бухточке с иноземным названием Голландия, сменила так сказать «подданство». А анклав выживших, сплотившийся вокруг 810 бригады морской пехоты, куда перебрался и сам Никитин, таким образом, приобрел еще один форпост на противоположном конце раскинувшегося вдоль изогнутой бухты города.

Начав размышлять об этом человеке, Виктор с удивлением для себя вспоминал все более новые подробности о нем. Через Зинаиду Максимовну, чей старший сын волею судьбы оказался едва ли не в центре всей той истории, слышал пару слов о Доронине. Сын покойного Смирнова был в полном восторге от своего командира и соловьем заливался в те редкие моменты, когда бывал в гостях.

Виктор догнал удаляющегося Доронина и окликнул его, тот обернулся и с немым вопросом взглянул на походящего быстрым шагом Никитина.