Рассвет в забвении
Шрифт:
– Доброй ночи, Джим, – шепнула Леони, отстраняясь от него.
Он отвернулся к стене, покрепче зажмурился и не видел, как она покинула его комнату; лишь усталый скрип двери, щелчок захлопывания и удаляющиеся шаги. Вот бы поскорее заснуть и забыться. В первые полчаса это казалось легко…
И теперь алел этот рассвет, сделав воспоминая минувшей ночи столь далёкими и нереальными, но сейчас окрасив их оттенком сожаления и лёгкого раздражения. Солнечный свет уже вскарабкался на стены, возвещая торжество нового дня.
***
Этот момент на следующий день почти изгладился
В пятничное утро друзья, как обычно, открывали салон для посетителей, приводя в порядок помещение.
– Вчера заходила такая красотка – я челюсть не мог с пола поднять, – радостно взмахивал руками Теренс, протирая стёкла одного из байков. – Пригласил её сегодня поужинать со мной… Давно я таких женщин не видел, как она! Думал, что у меня все конечности отнимутся от возбуждения.
– Вот так просто? А как же Тина? Ты, умник, её, разумеется, уже обрадовал своими «похотливыми новостями»? – неодобрительно сдвинул брови Джим и провёл рукой по затылку.
– Ты что это, в проповедники у нас записался? – отшутился Теренс. – Слушай, вот ты свободный мужик, а меня к себе девчонка привязала: да, я, наверное, люблю её и всё такое, но ходить у неё под каблуком не собираюсь. Мы вместе уже пять лет, и мне давно хочется чего-то нового, ну знаешь, драйва, как в самом начале романа, – он утвердительно сжал при этом руку в кулак, словно пытался сжать в нём весь смысл, весь свой порыв.
– Оттого я, видать, и не стремлюсь привязать себя к женщине: какой в том смысл, если рано или поздно всё равно нужно будет изменить ей? – шутливо скривив губы, ответил Джим и принялся помогать другу, взявшись протирать второе зеркало.
– Да почему сразу «нужно»? Не хочешь – не изменяй, дело хозяйское. Лично я не вижу прока в том, чтобы всю жизнь тереться гениталиями с одним и тем же человеком – скука смертная.
– Зачем тогда делаешь предложение Тине? Формально ведь это означает, как ты поэтично выразился, что ты собираешься тереться с ней всеми частями тела до гроба.
– Ну… Трудно сказать, старина. Я раб системы, – Теренс важнически засмеялся, – мне положено создать «нормальную ячейку общества» и приносить пользу государству посредством деторождения и ведения домашнего хозяйства.
– Ох ты бедный! – саркастически отозвался Джим, забавно выпучив глаза.
Они говорили зачастую на разных языках, и Джим это ясно видел и осознавал. И хотя он сам не мог в полной мере понять, кто он на самом деле, неизящный и приземлённый трёп друга вызывал в нём нечто похожее на ощущение диссонанса. Но он пытался подстроиться под манеру общения Теренса, ему было любопытно понять то, что творилось в мыслях друга, угадать его мотивы и склонности, оттого он никогда не журил его серьёзно, а только в шутку.
В боковом зеркале Джим увидел своё отражение и отчего-то заострил на нём внимание: выражение его лица было кислым, глаза потухшими и стеклянными, он испугался этого отражения. «Любопытная штука, а я раньше не замечал, насколько бездушная у меня физиономия. Так гадко,
Иногда ночами Джим видел странные сны, словно взрывы памяти, осколки его прошлого пытались дать ему подсказку. Но он не понимал намёков своего разума: ему снился высокий силуэт – человек в пальто, и он всегда стоял спиной, порой он слышал его победную усмешку; а иногда ему снилось звучание скрипки – жалобный плач, под разрывающим струны смычком; часто он слышал грохот взрывов, звуки распадающихся щепок, тогда он просыпался в холодном поту, не в силах понять или принять, что эти сны что-то действительно значат.
В эту ночь ему снился один из этих снов. В нём он стоял под дулом пистолета и смеялся, так мерзко и с наслаждением смеялся, радуясь ломаемой им комедии, упиваясь неуклюжей трагичностью происходящего. Он сдавленно вскрикнул и подпрыгнул на кровати, прерывисто дыша. Джим медленно провёл рукой по влажным волосам на лбу, отгоняя гадость ощущений увиденного сновидения. Размеренно тикали антикварные часы на камине, с улицы доносились редкие голоса птиц.
«Не хочу знать ничего о той моей жизни! Пропади она пропадом!.. Я освободился ото всех ловушек моего сознания, не позволю им поглотить то, что осталось от меня».
Утром Джим встал с постели с ни с чем несравнимым ощущением выходного дня. С самого утра он выпил, но затем решил сам с собою, что пить в одиночестве сродни алкоголизму, и надумал уборку в квартире. Его холостяцкое самосознание так и твердило, что женщина здесь будет совсем не лишняя, но вскоре процесс наведения чистоты поглотил его целиком, и эти смешные мысли позабылись.
Протирая полку с книгами Теренса, Джим внезапно замер, обратив взор на рамку с фотографией. С неё смотрели счастливые лица брата и сестры, сжимающих друг друга в нежных родственных объятиях. Наконец он мог разглядеть Леони без вмешательства темноты. И хотя на фото она была ещё совсем юной, Джим отметил, что у неё тёмно-рыжие волосы, зелёные глаза на круглом лице и чуть вздёрнутый нос. Она была похожа на брата, только Теренс был высоченный и худощавый.
«Доброй ночи, Джим», – отозвалось в его памяти, как щекотка её мокрых волос по его дрожащим пальцам.
Он увидел её вновь на каком-то благотворительном вечере, куда его притащил Теренс, а его в свою очередь позвала сестра, чтоб он поддержал её – Леони произносила речь перед гостями.
Мисс Маллиган занимала место заместителя директора в небольшом рекламном агентстве. Это с детства была неусидчивая и любознательная натура, в отличие от разгильдяя брата. На работе Леони считали заносчивой и стервозной, хотя в сущности она всего лишь переживала из-за возлагаемой должностью ответственности на неё; по характеру она не была властной, поэтому считала, что ей, будучи женщиной-руководителем, необходимо в делах проявлять жёсткость и настойчивость.