Рассвет
Шрифт:
Я остановилась и осмотрела прихожую. Она была маленькой, на деревянном полу лежал сине-голубой половичок. Справа стояла вешалка, овальное зеркало на стене и круглая люстра на потолке.
– Что ж, входите, раз уж вы пришли, – миссис Дальтон подняла взгляд, а я все еще стояла на пороге.
– Спасибо.
– Проходите в гостиную, – она указала, куда надо идти.
Я прошла в дверь налево. Это была маленькая комната с изрядно поношенным темнокоричневым ковром. Мебель была старой: старые кресло-качалка, стул, табуретка, квадратный кленовый стол, кушетка с
В комнате стоял приятный аромат сирени. Окна выходили на море, из них открывался чудесный вид, который делал комнату яркой и веселой.
– Садитесь, садитесь, – миссис Дальтон подкатила свое кресло ко мне. Я села на кушетку. Потертые подушки утонули глубоко подо мной, поэтому я постаралась выпрямиться. Она развернула свое кресло так, чтобы быть лицом ко мне, и сложила руки на коленях. – Ну, а теперь, что я могу для вас сделать, дорогая? Я не так много могу уже сделать и для самой себя.
– Я надеюсь, что вы можете рассказать мне побольше о том, что случилось со мной, – начала я.
– Случилось с вами? – Ее глаза сузились. – Как вы сказали, кто вы?
– Я Дон Катлер. Но моя бабушка хочет, чтобы я носила имя, которое мне было дано, когда я родилась – Евгения, – добавила я.
Мои слова словно ударили ее по лицу. Она откинулась в своем кресле и уронила руки на живот. Потом она перекрестилась и закрыла глаза. Ее губы дрожали, а голова стала подергиваться.
– Вы пропавший малыш Катлеров…
– Вы были моей сиделкой, верно?
– Только несколько дней. Я должна была знать, что когда-нибудь увижу вас… Я должна была знать, – бормотала она. – Мне надо выпить воды. Мои губы словно горят. Пожалуйста… на кухне, – она показала на дверь.
– Сейчас, – я выскочила в прихожую и прошла в маленькую кузню. Когда я вернулась с водой, она свесилась набок и, казалось, потеряла сознание.
– Миссис Дальтон! – в панике закричала я. – Миссис Дальтон!
Она медленно выпрямилась.
– Все в порядке, – прошептала она. – Мое сердце еще сильное, хотя к чему ему еще биться в этом сломанном, исковерканном теле.
Я дала ей воды. Она отпила немного и покачала головой. Потом посмотрела на меня пытливым взглядом.
– Вы превратились в очень красивую девушку.
– Спасибо.
– Но вам пришлось пройти через многое. Верно?
– Да, мэм.
– Орман Лонгчэмп был хорошим отцом, а Салли Джин хорошей матерью вам?
– О, да, мэм. – Я счастлива была услышать их имена. – Вы хорошо их помните? – Я снова заняла свое место на кушетке.
– Я помню их. – Она отпила еще воды и откинулась на спинку. – Почему вы пришли сюда? Что вы хотите от меня? – спросила она. – Я больная женщина с прогрессирующим диабетом. Мне вот-вот могут ампутировать ногу, а после этого… Я могу в любом случае умереть.
– Я очень сожалею о вашей беде, – сказала я, – моя мама… Салли Джин… тоже была больной женщиной и ужасно страдала.
Ее лицо смягчилось.
– Так что я могу сделать для вас?
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду, миссис Дальтон, – сказала я, – каждую мельчайшую подробность, какую вы помните, ради моего папы… человека, которого я называла моим папой, Ормана Лонгчэмпа, который сидит в тюрьме, и моей мамы, Салли Джин, которая мертва. Я не могу думать о них, как об ужасных людях, как мне говорят о них. Они всегда были добры ко мне и всегда заботились обо мне. Они любили меня всем сердцем, и я любила их. Я не могу верить тому плохому, что говорят о них. Я просто не могу. Я обязана ради них найти правду.
Миссис Дальтон кивнула.
– Мне нравилась Салли Джин. Она была трудолюбивой, хорошей женщиной, которая никогда не смотрела свысока ни на кого и всегда улыбалась, невзирая на то, как бы трудно ей не приходилось. Ваш папа был работящий мужчина, он тоже не смотрел ни на кого свысока. Никогда не проходил мимо меня, чтобы не поздороваться, не спросить, как дела.
– Вот почему я не могу думать о них, как о плохих людях, миссис Дальтон, и не имеет значения, что мне говорили, – настаивала я.
– Они действительно взяли тебя, – сказала она, глаза у нее стали блестящими.
– Я знаю это, но почему?.. Я не понимаю.
– Ваша бабушка не знает, что вы здесь, а? – спросила она, кивнув, потому что предугадывала ответ.
– Нет.
– А твои мать или отец? – Я покачала головой. – Как твоя мать сейчас?
– Почти постоянно запирается в своей комнате по той или иной причине. Она страдает от нервного расстройства, и ей туда все приносят, хотя мне она не кажется больной. – Я не могла сочувствовать моей матери. По-своему она была столь же эгоистична, как Клэр. – Иногда она сопровождает мою бабушку к ужину и приветствует гостей.
– Что ни захочет ваша бабушка, – пробормотала миссис Дальтон, – она, конечно, и будет делать.
– Почему? Откуда вы так много знаете о Катлерах?
– Я была с ними длительное время. Всегда исполняла свой долг, работая у них, когда кто-нибудь заболевал. Мне нравился ваш дедушка. Он был приятный, вежливый человек. Я очень плакала, когда он умер. Потом я была патронажной сестрой у вашего брата, у вас и у вашей сестры.
– Вы нянчили Клэр Сю тоже? – Она кивнула. – Тогда моя бабушка определенно не злилась на вас за то, что произошло, и не винила вас за мое похищение.
– Господи, нет. Кто это вам сказал?
– Моя мать.
Она снова кивнула, потом широко раскрыла глаза.
– Если ваша бабушка не знает, что вы здесь, и этого не знают ваши родители, то кто послал вас? Орман?
– Никто меня не посылал. Почему мой папа должен был меня послать?
– Что вы хотите? – снова спросила она, на этот раз более строго. – Я говорила вам, что я больна. Я не могу долго сидеть и разговаривать.
– Я хочу знать, что произошло в действительности, миссис Дальтон. Я говорила с миссис Бостон…