Растопив лед недоверия...
Шрифт:
– Я помню, Сэм, – заверила его Мария.
– Значит, до завтра, – сказал Джозеф.
– Увидимся, – радостно ответил Сэм. Когда Джозеф уехал и огни его машины исчезли за поворотом, Мария начала медленно подниматься по лестнице наверх.
– Он отличный парень, – вдруг сказал Сэм, обгоняя ее. – Я думаю, тебе нужно пойти с ним на танцы.
– А я думаю, что это не твоя забота, когда и с кем я пойду на танцы, – строго ответила Мария. – А кого ты хочешь взять с собой?
Сэм изобразил на лице гримасу.
– Я же не иду, разве ты не помнишь? Завтра я поеду к
Она рассмеялась.
– Ах, вот оно как! Тогда почему же ты хочешь, чтобы я пошла?
– Потому, что Джозеф – отличный парень. И мне кажется, ты ему нравишься.
Мария почувствовала, что краснеет.
– Нам с тобой уже давно пора спать. Ты ляжешь сам или тебя уложить?
Она все-таки сделала это, подумала Мария, уже засыпая. Сколько раз ей удавалось сказать «нет», и вот она все-таки идет на свидание.
Но утром ею снова овладели сомнения.
Мария мысленно прокрутила вчерашний разговор. Действительно ли Джозеф имел в виду, что они пойдут на танцы вместе, как пара?
Или он пригласил ее как друг?
В правой руке Мария держала синее платье, милое и скромное: белый пояс, приталенный силуэт. Она всегда надевала с ним нитку жемчуга, подаренного матерью.
В левой руке у нее было черное платье, которое она еще ни разу не надевала. Она купила его из-за черного цвета, но, примерив, обнаружила, что оно совершенно не годится для траура. Слишком короткое, слишком облегающее. На груди – шнуровка. В общем, слишком сексуально, но неплохо. Зазвонил телефон.
– Ну, как нога? – спросил знакомый голос.
– Нормально, Джозеф, даже не болит.
– Так ты потанцуешь со мной?
– Я уже давно не танцевала, – призналась Мария, бросая на себя взгляд в зеркало.
– Значит, теперь самое время вспомнить подзабытые навыки, – уверенно сказал он. – Я заеду в восемь.
Стоя вечером в холле в ожидании Джозефа, Мария расчесывала волосы снова и снова, пока не заболела голова. Руки ее дрожали, по коже бегали мурашки. Она уже решила, что должна переодеться, и побежала наверх, снять это черное короткое платье, но тут в окно ударил свет фар подъезжающей машины.
Приехал Джозеф. И ей придется пойти с ним, несмотря на растерянность и смешанные чувства. Она надела пальто и вышла из дома. Надо было сделать это как можно скорее, прежде чем она передумает.
Ночь была холодной. Машина вся сверкала, будто только что сошла с конвейера.
Джозеф вылез из пикапа, и сердце Марии радостно забилось.
– Привет. А где Сэм? – спросил он, уже выводя пикап на дорогу.
– Он отправился к моей матери на выходные, – ответила она и прикусила язык. Но было поздно. Не следовало ничего говорить. Ведь это значит, что она совершенно свободна. Кто знает, что придет Джозефу в голову? Еще решит, что она нарочно отослала Сэма.
Джозеф взглянул на нее, и Мария почувствовала себя неловко.
О чем она думает? – гадал Джозеф, видя ее замешательство. Может, она жалеет, что согласилась со мной ехать?
Он собрался за час до того, как выехать, и у него было много времени на раздумья. Он думал о Рейчел и о Марии. По отношению к одной он чувствовал вину, поэтому нервничал. К другой – он и сам до конца не знал, что чувствует, и оттого нервничал еще сильнее.
– Эти танцы в вашем городе – старая традиция? – спросил он, проезжая по главной улице Голд-Спрингс.
– Да, их устраивают вот уже более ста лет, – ответила Мария, довольная, что нашлась нейтральная тема для разговора. – Эти танцы открывают в городе Неделю основателей, которая оканчивается большим парадом для туристов.
Они доехали, Джозеф обошел вокруг пикапа и открыл дверцу.
– Как твое колено?
Она повернулась, и его взору предстали ее длинные ноги, затянутые в черные колготки.
– В полном порядке, – только и удалось ей ответить под его пристальным взглядом. Похоже, Джозеф не мог оторвать глаз от ее коленок.
– Должен согласиться с твоим утверждением, – сказал он с улыбкой. – Пожалуй, и второе тоже в отличной форме.
– Я… ох…
Она выскользнула из машины и попала прямо в его руки. Джозеф обнял ее и прошептал на ухо:
– Ты передумала, Мария?
– Да, а потом еще раз передумала, – ответила она хрипловато, но с готовностью раскрыла губы, когда он склонился над ней и поцеловал.
Из открытых дверей центрального холла лилась музыка. Находясь в объятьях Джозефа, Мария чувствовала, что все правильно. Все вокруг словно кружилось в сумасшедшем хороводе, и только Джозеф был для нее поддержкой и опорой, на которой держался ее мир. Ее губы были созданы только для его поцелуев.
– Не беспокойся, все хорошо, – прошептал он ей, касаясь губами шеи.
– Беспокоиться – одно из моих любимых занятий, – ответила она, проводя кончиками пальцев по его лицу. – Что ты делаешь с моей жизнью?
– То же, что ты делаешь с моей. – Он притянул ее ближе, Мария не сопротивлялась. Его горячее мускулистое тело заставляло ее вздрагивать и прижиматься к нему все плотнее. Его поцелуи делали ее легкой и невесомой, наполняли тело ожиданием.
Все те годы, что она любила Джоша, Мария ни разу не испытывала таких необычных ощущений. Горячее, сумасшедшее желание заставляло ее тело пылать. Она никогда не питала к своему мужу такой страсти. Эта мысль подействовала на нее словно ушат холодной воды, и душу сжало леденящее чувство вины.
– Пойдем, – сказала она смущенно, отодвигаясь от Джозефа. Ей совершенно не хотелось идти на танцы, но было слишком больно думать о Джоше, оставаясь в объятьях шерифа.
– Да, ты права, – сказал он хриплым голосом. Он хотел попросить Марию остаться с ним, поехать домой и забыть о всех праздниках с танцами и пуншем. Пусть этот город горит огнем, ему все равно! Ему хотелось заняться с Марией любовью и навсегда изгнать призрак ее мужа, заставляющий ее страдать.
Почувствовав, как Мария отталкивает его, он понял, что хочет невозможного. Глубоко вздохнув и прижав ее к себе еще на мгновение, Джозеф ощутил, до чего хрупка и нежна эта женщина…