Шрифт:
Поехать согласилась только крыша…
/Н. Резник/
1
Что же касается Кубы, то даже сейчас трудно поверить, что такое могло когда-нибудь произойти. Ну, во-первых, у меня было три подписки:
– о невыезде за границу – раз;
– о запрете на прописку в столичных городах (вы помните? – их было 15, да
– о запрете на контакт с иностранцами – три;
Это наследие службы на границе, учебы на закрытом факультете, работы на оборонном предприятии. Но, видимо, к партработникам подход особый.
Во-вторых, я и в Крыму иль на Кавказе ни разу не был, ни в каких братских республиках…. А тут – бах! – Куба.
Вобщем дело было так. Только меня утвердили в аппарате, подходит завпарткабинетом, а на общественной работе – член комитета профсоюза, отвечающая за путевки, и говорит:
– Куда поедем отдыхать?
– С вами на край света.
– Крайнее Кубы места нет.
– Пишите – Куба. Вы со мной?
Ни грамма не боялся ее сварливого характера, потому что знал – острова Свободы мне не видать, как своих ушей. Причина? Смотрите выше.
Это было в январе. В декабре она опять подходит:
– У вас когда отпуск? Вам разрешили поездку на Кубу. Надо побывать в обкоме профсоюзов и подтвердить свое желание.
Дальше от истины она едва ли могла быть.
Не веря счастью своему, тут же написал заявление на очередной отпуск и отпросился у начальства в область. Там все подтвердилось.
Это было похоже на сказку братьев Гримм. Если бы в январе ко мне не подошла тетка из профкома, если бы я не ляпнул: «… с вами на край света!», если бы она не ответила: «… крайнее Кубы места нет», то вряд ли я там побывал. Этим «если бы» нет конца. Его Величество Случай сыграл свою решающую роль.
Вобщем, как бы там ни было, а дело сделано – я лечу на Кубу.
После возвращения из Челябинска мне потребовалась ночь смятений и утренняя пробежка по морозу, чтобы, наконец, понять: то, что произошло – реальность, а не сон. Позавтракав, лег на диван и погрузился в глубокий и спокойный – а проснулся, когда на дворе сиял день.
Надо было собираться.
Укладывая вещи в чемодан, подумал вдруг – толпа в райкоме надеется на отвальную в гараже. Однако, времени уже не осталось – договорился: сегодня я ночую у сестры (от нее до вокзала пять шагов), а утром с первой электричкой ту-ту! в Челябинск.
После сборов и обеда прилег на кровать, не веря своему везению, и опять уснул. Когда проснулся, за окнами уже смеркалось. Сон помог, по крайней мере, в одном – теперь окончательно убедился, что я лечу к земле Америго Веспуччи. И то, что казалось иллюзией, словно по мановению волшебной палочки обернулось в реальность. От этой мысли настроение сразу поднялось.
Отец еще до прощального часа наворчался на мою бесшабашность, мама напечалилась – отбытие из родного дома со всех точек зрения
Проходя мимо райкома, вдруг ощутил непреодолимую усталость – видимо реакция на все события последних дней. Такое желание возникло – хоть к вахтеру зайти и отдышаться посидеть. И, наверное, зашел бы – вдруг Пал Иваныч открывает двери. Сразу решил – вот на ком отыграюсь в плане отвальной.
– Шеф, – говорю, – ты ведь не против со мной выпить на дорожку?
– А как ты догадался?
– Да у тебя вид уставшего от жизни человека.
– Ну и что? – проворчал Пал Иваныч. – Зато ты сияешь, как новогодний шарик.
Да, я рад, безумно рад своей поездке. Но чужая зависть сейчас невыносима. Восторги, похвалы и подковырки окружающих ничего, кроме дискомфорта не дают. Сейчас мне в час прощальный нужна лишь стужа – суровая, уральская – надышаться впрок.
– Так ты согласен со мной пройтись за «линию»?
– Небось, считаешь себя умником?
– Честно говоря, да, – самодовольно кивнул я и потянул шефа под руку. – Тренин учил нас в школе: главное, что ценится в дипломатии – умение уходить от прямых ответов. К сожалению, я таковым не обладаю и говорю всегда, что думаю.
– Рад, что едешь? – похоже, Кожевников жутко завидовал. – С каким настроением?
– С настроением конкистадора. Они когда-то говорили так: «Убей мужчину, люби женщину!»
– Не понял.
– Убивать и заниматься любовью – обычные манеры конкистадоров, культивированные ими в Новом Свете. Они считали, что радостнее предсмертного хрипа врага, агонизирующего с кинжалом в животе, может быть только сладострастный стон женщины в объятиях. Закон джунглей, Пал Иваныч – острое втыкается в плоское. А ты что, не знал?
Шеф был удивлен: я разболтался и так не походил на себя обычного.
– Не страшно через океан лететь? – спросила сестра, ничуть не удивившись, что я нагрянул не один.
– Кто-то из великих полководцев говорил: «Если тебя мучают сомнения, готовь пути отступления». Я приготовил плавки – если самолет рухнет в океан, доплыву до ближайшего острова и предстану в подобающем виде.
– А вдруг там аллигаторы?
– В океане?
– На острове.
В тот момент перспектива быть съеденным крокодилом на необитаемом острове волновала меня меньше всего.
– Теть Люсь, мы с Пал Иванычем тяпнем на дорожку?
Я достал из чемодана бутылку водки.
Сестра не одобряла такого рода романтизм и сентиментальность, но, исполняя роль хозяюшки радушной, в качестве закуски предложила сварить пельменей. Потом выяснилось, что их мало для двоих – а нас в квартире трое. Пал Иваныч уверил, что никуда не хочет торопиться, и мы уселись лепить национальную русскую закуску. Шеф экзотично так смотрелся в галстуке под женским передником с закатанными рукавами рубашки.