Растяпа. Мечты сбываются
Шрифт:
В разгар стряпни на пороге появился зять – со слов сестры укативший в недельную командировку. С каждой минутой жизнь становилась интересней.
– Муж за порог, а у нее уже любовник с сутенером, – приветствовал Владимир Андреевич нашу поварскую бригаду.
Железная логика! Хотя понятно – шутит.
По опыту нашего родства знал, что зять легко отходит от вида спиртного на столе, и достал еще одну бутылку из чемодана – вот чем Фиделя буду угощать? И приходится надеяться, что похмелье будет не тяжелым.
Пришлось лепить пельменей еще на одну тарелку. А потом объясняться за столом – кой черт несет меня в полуденные страны?
– Да что я, в конце концов, хуже Магомета, к которому горы не ходят в гости? – собрался и поехал сам.
Сестра за рыбу деньги:
– Жену себе там присмотри, Магомет! Говорят, кубинки самые красивые.
– Партийным работникам жены не нужны. Мы – движущая сила советского государства; нам не до баб-с…. Верно, Пал Иваныч?
Но шеф имел на это свое мнение – он погрозил мне пальцем:
– Всякому сердцееду обязательно найдется женщина подстать.
Спорить не стал, но был не согласный с Пал Иванычем потому, что не был и не хотел быть сердцеедом. Я просто не готов осесть. И говорил так каждой женщине, которая предполагала нечто иное. Был честен и открыт, не скрывал намерения сохранить свободу, как можно дольше, что едва ли было свойственно тем вкрадчивым обманщикам, которых обычно называют сердцеедами.
– У меня на этот счет имеется возражение, – заметила сестра. – Не смотря на свою занятость в проблемах государства, ты не отказываешься от встреч по субботам с некоей дамой на улице Лермонтова – мне родители все рассказали.
Они с мужем понимающе переглянулись и рассмеялись.
Бросив осуждающий взгляд на родственников, вздохнул:
– Ваша правда – на свидания хожу регулярно, но о браке речи быть не может.
– Помоги Господь той женщине, которой ты сделаешь предложение, – благословила будущую невестку сестра. – А ты, братец, запомни: любовь поддерживает жену и мужа в трудные времена.
Я гордился тем, что давно уже (целых два года!) не терял рассудка из-за баб. Можно сказать – забыл, как это, быть женатым. Единственное, что накрепко засело в голове, это смутные воспоминания: вроде бы, женатых чаще кормят, но за это надо постоянно «выносить ведро» и «уделять внимание». Причем, если с «ведром» все более-менее ясно, то со «вниманием» трудно неимоверно – каждый раз эта фраза означает нечто новое. Однако нет благодатней почвы для подобных мыслей, нежели душа тридцатиоднолетнего парняги, малость приуставшего от сердечных мук. Тем более, что данное гражданское состояние легко обратимо.
Между тем, Пал Иваныч как-то незаметно перебрал и стал уверять присутствующих, что меня ждет великое будущее.
– У меня такое чувство, что он далеко пойдет. Более того, хотите предсказание? Анатолий Егорович закончит свои дни или в тюрьме, или в Кремле.
Про тюрьму это он здорово и, главное, к месту!
Вобщем вечер удался на славу! Ведь ни сестра, ни ее муж не ожидали, что мы с шефом устроим им такой праздник партийной говорливости.
Утро следующего дня было серо-снежным. Впрочем, серость его заметил, подъезжая в электричке к Челябинску – когда рассвело.
Всякий раз, когда бываю здесь, вырываются из темницы памяти не сразу и с трудом подавленные воспоминания. Сойдя лишь на перрон, вернулся в прошлое – в то время, когда был с Лялькой счастлив в этом городе. Те три медовых года были неповторимыми. Но идиллия слишком хороша, чтобы быть долгой. Теперь думаю, что даже и тогда не верил, что моей жене нужен именно такой муж, как я.
Когда не ждешь утраты, беда обрушивается внезапно, разрывая в клочья сердце, душу. Готовность к несчастью смягчает страшный эффект неожиданности. Предвидение дает шанс контролировать ситуацию и избежать роли пассивной жертвы.
Как мы мудры бываем задним-то числом!
Сейчас, вырвавшись на волю, сотни непрошенных воспоминаний кружили голову – и все о Ляльке. Она определенно создана Природой, чтобы сводить меня с ума. И сводила, пока не приказал себе: забыть все, что связано с ней – конечно, кроме сына.
А, может быть, любовь все еще хранится где-нибудь на самом донце сердца? К чему терзаться? – пусть это будет тайной. Секретом равносильном лжи. О, мать босая! Мое сердце врет рассудку. Оно уже не учит, что правильные поступки требуют смелости, совести и характера. Потому-то все мои поступки за последние два года не содержат ни капли из того, что взято в принцип. Вот так открытие!
В конце концов, чтобы успокоиться, побрел пешком с вокзала в сторону обкома профсоюзов, как адепт пришедшего к нам с Запада движения хиппи. Да тут недалеко – три остановки на трамвае. Отключись – приказывал себе – сосредоточься на поездке; такова жизнь – она проста лишь на экране, где за час-полтора решаются проблемы все.
Небо так и оставалось свинцово серым, когда добрался к намеченной цели. Впрочем, какое в городе может быть небо? Та серость, что была над головой, даже небом-то не выглядела. Если бы какому горожанину вздумалось поднять взгляд к источнику снежной мороси сыплющей за шиворот, то ничего нового для себя он не обнаружил – тот же снег, только вид снизу.
Я немного опоздал – группа отъезжающих на Кубу уже вся в сборе, уже перезнакомились, уже ораторствует назначенный ее руководитель. Зовут мужика Назаров Николай Иванович, в повседневной жизни он второй секретарь троицкого райкома КПСС. Не путайте, пожалуйста – в Троицке два кома партии: горком и райком. Так вот, Назаров из райкома, на меня наехал:
– Тебя одного ждем!
В принципе, что ему ответить? Дурак винит другого, умный себя, мудрец – никого.
Пожал плечами:
– Так получилось.
– Ты инструктор Увельского райкома партии? Вот раз опоздал, будешь комиссаром группы.
Ошарашен, честно. Не ожидал. Удружил коллег коллегу. «Памущински», называется. В очередной раз готов снять шляпу перед все объединяющей и всех направляющей силой общества. Мол, благодарствуйте, товарищи, за доверие.
Выяснив, что путешествие на остров Свободы из Челябинска начнется на фирменном поезде «Южный Урал», который отправляется лишь вечером, вывел на уровень приоритета проблему, кратко сформулированную так – и что дальше?