Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Емеля, только хмельного стрекотания твоего мне и не хватало сейчас для полного счастья!.. Тьфу на твою белобрысую маковку! Будешь так продолжать свинячить, быстро из венца творения Создателя нашего, коими люди и являются, в вонючего порося превратишься… – Ратибор, наконец, приступил к завтраку, с аппетитом вгрызаясь в добро прожаренную голяшку полуторагодовалого лосёнка. – Пошло всё прахом… Совесть моя чиста, и это главное для меня!
– Не брюзжи, ржавая борода, аки дева старая, а лучше пригуби вместе со мной этого божественного эликсира… Первый глоток бесплатно!.. – нетрезвый Емельян, пьяно
– Так, а ну, иди сюда, отрыжка комариная!.. – у Ратибора явно кончилось терпение. Смахнув фляжку со стола под возмущённый всхлип княжьего племяша, он резко встал и, сграбастав Емельяна под мышку, как тюк какой, понёс того, пьяно верещащего, на выход из «Йотунхейма». Отворив ногой дверь трактира, чуть не снеся её при этом с петель, Ратибор споро вынес хмельного писаря на улицу и тут же опустил головой в ближайший сугроб.
– Ну как, полегчало? – спросил Ратибор Емельяна, через минуту выудив того за шкирку из снега.
– Ой, как хорошо, ик, Ратиборушка… А можно ещё?!
– Да без проблем! – и Ратибор опять засунул Емельяна в сугроб, на этот раз чуть ли не по пояс. – Обращайся…
– Чего повылазили, ротозеи?! – между тем гневно бросил рыжебородый богатырь любопытствующей публике, что, слегка приоткрыв захлопнувшуюся было кабацкую дверцу, с живым интересом наблюдала за происходящим. – Сгинули с глаз моих, а то сейчас всех рядом раскидаю, аки цыплят желторотых!..
Дверь в «Йотунхейм» мгновенно закрылась. Попасть под горячую руку Ратибора никто из воителей желанием не горел.
– Ещё хочешь? – тем временем, вновь вытащив молодого пропойцу из сугроба, спросил его, недобро щерясь, «ржавая борода».
– Да, если можно… И копчик чуть почесать, если не затруднит, конечно… А то чего-то раззуделся, аки пчела на ромашке…
– Как скажешь, Емеля, как скажешь… – Ратибор, взяв того за загривок, по новой окунул хмельного повесу в снег, на этот раз по грудь. – Смешно тебе, вижу?.. Ничего! Через пару-другую минут посмотрим, кто будет последним хохотать… И кстати, пчёлы не зудят, а жужжат, бестолочь! А задницу себе сам почешешь, олух забулдыжный…
– Пусти, пусти же, медвежара рыжий!.. – вскоре глухо застонал Емельян прямо из сугроба. – Сила есть, ума не надо!.. Я князю на тебя, это, нажалуюсь!.. В письменном виде, в двух экземплярах, так сказать…
– Да хоть Сварогу с Перуном можешь тысячу писулек на меня накатать, – ухмыльнулся ехидно Ратибор, вытащив Емельяна из снежной кучи, дав слегка отдышаться и тут же запихнув его туда по новой. – Это тебе отдельно от меня, за ржавую бороду… Но вообще, Емеля, кляузничать на друзей – нехорошо! И очень некрасиво. Стыдись, нерадивый ты лопушок…
– Да шучу я, шучу!.. Отпусти, прошу! Я всё понял… Лучше мне уже, лучше! – взмолился, в конце концов, княжий племяшка.
Ратибор, чуть помедлив, наконец, схватил того за шиворот и вытащил из сугробища. Откашливаясь и выплёвывая изо рта снег, дрожащий Емельян представлял собой печальное зрелище.
– Точно всё понял и осознал?
– Точно…
– Теперь каждый раз, как увижу тебя под хмельком, будем проводить с тобой похожее купание в ближайшем сугробике. Усёк?
– Усёк… А коли летом дело будет, Ратиборушка?..
– Найдём, куда окунуть твою пьяную рожу, не волнуйся! Вон, в хлев ближайший оттащу да швырну в тамошнюю канаву с нечистотами! Выползать только из неё ты будешь уже сам, без моей помощи! Понял меня?
– Понял…
– Вот и ладушки. А пока пошли в кабак, обогреешься немного…
С этими словами Ратибор, взяв уже по привычке в охапку Емельяна, легко занёс княжьего племяша назад в таверну да посадил на тот же стул, на котором восседал нетрезвый писарь до всех этих снежных процедур. Как бы случайно, при возвращении рыжебородый богатырь смачно наступил ещё и на металлическую фляжку несчастного летописца, что смахнул до этого со стола на пол. Сидящие в «Йотунхейме» воины лишь сочувственно улыбались, глядя на мокрого, стучащего зубами беспутного оболтуса: видок у того был жалкий.
– Радислав, – пророкотал на всю харчевню Ратибор, – будь добр, настоя горячего, травяного своего, с шиповничком, сделай нашему бравому обалдую, а то чего-то продрог малёха он! Совсем себя не бережёт…
– Как скажете! Мигом сварганим! – забавно суетясь, прокудахтал пухлый трактирщик, через минуту оказавшийся уже тут как тут и спешно ставя перед хмурым Емельяном большую кружку ароматного отвара из летних трав да ягод, внушительный запас которых у Радислава всегда был в наличии.
– Рыжий негодяй… – тихо пробурчал себе под нос Емельян, с невыразимой тоской в глазах взирая на свою превратившуюся в лепёшку железную флягу с медленно растекающейся из неё по полу кедровой настойкой.
– Что?
– Напиток, говорю, чудесный, – пробубнил быстро в ответ молодой повеса, торопливо прикладываясь к кружке с травяным сбором и боязливо косясь на ещё не до конца успокоившегося Ратибора.
– Вот и хлебай давай своё пойло распрекрасное, да делай это по возможности молча до тех пор, пока не оклемаешься!.. А то ухает там чего-то, аки сыч на мельнице!
– Кто из нас ещё сыч…
– Емеля!..
– Да молчу, молчу…
– А если они вернутся, друже? Йотуны, имею в виду! – продолжил прерванный было разговор Яромир, лукаво взглянув на продрогшего Емельяна, спешно приложившегося к своему горячему отвару. – Например, ночкой следующей, а?! Этих образин там всего рыл пять осталось, как показалось, ну так и нас уже давно не сотня с гаком! Представляешь, сколько они наших добрых молодцев положить могут?! Да неизвестно ведь, кто кого в конце концов одолеет! Выстоим ли вообще? Эх, такой шанс был сегодня хотя бы ещё одного из этих упырей клыкастых завалить, причём, похоже, самого здорового… Настоящий великан, я таких не видел покамест…
– Они не вернутся, – уверенно гыркнул Ратибор, продолжив свою прерванную трапезу.
– С чего ты решил? – удивился не до конца ещё пришедший в себя Емельян. – Научился заглядывать им в голову? Возвращение Снежка в родное гнездо отнюдь не гарантия…
– По моргалищам вожака ихнего прочитал, – перебил молодого писаря рыжебородый витязь, аппетитно при этом чавкая. – Не мир у нас с ними, и не будет его никогда, но перемирие какое-никакое, да установлено… Пусть, конечно, и очень шаткое! Но сами они лезть к нам больше не станут, уверен в этом!