Ратибор. Забытые боги
Шрифт:
На палубе стоял преторианец, и Илья крикнул ему:
– Опцион! Если ты не трус, спускайся и сразись со мной! Я посмотрю, какого цвета твоя кровь!
– Я не опцион, я примапил! – вскинув подбородок, гордо ответил Антоний Марцелл. – И я не собираюсь сражаться с плебеем, много чести!
– Легионеры, вы слышали? Примапил – трус! Какой из него патриций? Он позорит славную должность!
Примапилом в Древнем Риме назывался центурион первой центурии, как правило – сдвоенной. Номер центурии указывал на её положение в легионе. Самая
От возмущения, что его унижают прилюдно, Антоний побагровел. Пехотинцы же только злорадно ухмылялись. Преторианцев ни в армии, ни на флоте не любили и считали богатыми выскочками, прячущимися за спины воинов.
Илья же разошёлся. Терять ему было нечего, и он всякими словами поносил и примапила, и его мать, и ближних родственников.
– Мать твоя шлюхой была, а тебя родила в подворотне неизвестно от какого бродяги! Под чистой одеждой у тебя грязное тело, а душа твоя чёрнее безлунной ночи, отродье Тартара! Даже здесь, на лодке, я чувствую, как от тебя отвратительно пахнет. Ты трус, примапил, и высшая должность для тебя – пастух!
Давненько пехотинцы не слышали, чтобы так поносили преторианца. Разговоры об этом теперь разнесутся по всему флоту. И ведь если не наказать обидчика, значит, отныне носить на себе несмываемое пятно. Да и до дворца разговоры дойдут…
Примапил пожалел, что не остался стоять вместе с капитаном на кормовой надстройке – наблюдал бы бой со стороны, издалека. Нет же, насладиться зрелищем хотел…
И примапил не утерпел, поскольку остаться на палубе – значит потерять лицо. Он спрыгнул на лодку, едва при этом устояв на ногах, выхватил меч из ножен и сделал шаг к Илье.
Все свободные от вахты на судне столпились на палубе. Пехотинцы сразу начали делать ставки на победителя, и неожиданно оказалось, что большинство из них – за Илью.
Однако Илья понимал, что примапил – противник опасный, за его спиной долгие годы тренировок и боёв. Тем более что он с палубы наблюдал за Ильёй, видел его манеру боя и возможности.
Илья стоял неподвижно, выжидая, когда примапил кинется в атаку, и слышал, как его поддерживают криками пехотинцы:
– Варвар, давай! Чего ты медлишь?
Илья сделал шажок, едва не поскользнувшись на крови. Примапил кинулся вперёд и нанёс выпад. Илья отбил его своим мечом. У обоих не было щитов или доспехов, сейчас всё решала собственная ловкость и умение владеть оружием.
Илья решил от обороны перейти к нападению, и меч так и замелькал в его руках.
Преторианец успевал отражать, но с трудом – Илья был физически сильнее. Однако бой с пехотинцами отобрал у него много сил, да ещё бессонная ночь сказывалась. И Илья решил – надо кончать с примапилом, иначе он его подловит. Преторианец выспался, он полон сил и решимости наказать обидчика, значит, надо вывести его из равновесия. Когда человек зол, в ярости он начинает делать непростительные ошибки. И Илья закричал:
– Сын гиены! Ты же грозил убить меня? Что же ты встал? Давай, вот он я, перед тобой! Или ты обделался со страха? Фу, да от тебя просто смердит! – И левой рукой Илья демонстративно зажал нос.
Зрители наверху дружно заржали.
В ярости Антоний кинулся вперёд. Однако он не учёл, что днище лодки – в крови раненых и убитых, поскользнулся и упал, выронив меч.
Это был позор. Пехотинцы на палубе взвыли от унижения преторианца. Сам Антоний, будь он на месте Ильи, обязательно воспользовался бы этим и зарубил противника мечом.
Илья же повернулся к пехотинцам:
– Парни, вы видели? Если у преторианцев примапил такой неумеха, то каковы остальные?
Багровый от злости, досады и унижения, примапил поднялся на четвереньки, нащупал рукоять меча и вскочил. Никогда в жизни его так не унижали! Злость и жажда поквитаться с обидчиком затмили осторожность и разум. Бешено размахивая мечом, он кинулся на Илью. Даже попытался ударить ногой, обутой в тяжёлые калиги.
Илья выждал момент и, когда первый порыв у примапила иссяк, легко отбил его меч и сделал выпад. Клинок Ильи пробил грудь преторианцу.
Антоний замер, глядя, как из раны толчками изливается кровь. Он не мог поверить, что какой-то варвар мог его ранить.
– Падай, ты убит! – жёстко сказал Илья.
Силы покинули преторианца, и он рухнул на дно лодки.
Наступила тишина. Для пехотинцев Илья – враг, но им не жалко было этого выскочку Антония.
Первым пришёл в себя капитан. Он вскричал:
– Чего стоите? Взять дротики и сеть!
Илья понял, что сейчас его будут убивать. Прыгать за борт и плыть к берегу? Он доберётся – вода тёплая, и до суши недалеко. Но ведь не дадут, догонят на биреме. Мысли заметались в поисках выхода.
Рядом с ним на корме стояли оба светильника. Через щели дверцы одного из них ещё пробивался тусклый свет.
Илья схватил светильник, сорвал дверцу, разбил слюду кулаком и метнул светильник на палубу судна. Так же он поступил со вторым светильником.
Горящее масло нельзя потушить водой. Оно разлилось по палубе и вспыхнуло едва заметным на солнце жёлтым пламенем. Высохшие в жарком климате доски палубы занялись огнём мгновенно.
Раздались тревожные крики, и Илья понял – надо спасаться! На корме суета, и пара минут у него есть. Как ни жалко меч, а надо бросать, с ним не выплывёшь.
Отшвырнув клинок, Илья бросился в воду. Следом кто-то успел кинуть дротик, но он не задел Илью, прошёл мимо. На границе воздушной и водной среды изображение преломляется, и попасть в цель не так просто.
Под водой Илья проплыл добрых двадцать – двадцать пять метров. Вынырнув, он глотнул воздух и опять ушёл под воду.
А в это время на биреме пытались сбить пламя.
– Гребцам на вёсла! Вперёд! – послышался приказ капитана. Он повернулся к рулевому:
– Видишь варвара? Правь на него!