Рауит
Шрифт:
Я подбросил еще веток в костер и завалился на получившуюся кровать. Подушки не было, моя голова лежала на руках. Я смотрел на каменный потолок, надежды, что завтра проснусь в своей комнате, уже не было. Мою голову посещали мысли, что я больше не посещу могилу матери и не увижу своего отца. Но что-то подсказывало мне, что я нахожусь на своем месте. Я что-то чувствовал, находясь в своем нынешнем положении. Но это был явно не страх.
Последним человеком, о котором я думал, был Амин. Правильно ли я сделал, когда сжег те бумаги. Я понял, что тогда мною двигала паника. Если бы не она, я, возможно,
Я перевернулся на живот, уставился на догорающий костер и через некоторое время крепко заснул, ощущая запах сухой травы. Мною сделанная кровать оказалась достаточно удобной и мягкой, но под головой все-таки не хватало подушки.
Глава 4.
Я сидел в кафе на своем любимом месте в углу. Я пил кофе с мятным сиропом, крепкий напиток согревал мое горло. Это было одно из моих любимых мест в городе, здесь готовили очень вкусные блины. На столах лежали зеленые скатерти, на деревянных стенах висели оленьи рога и черные доски, на которых мелом было написано меню.
Напротив меня сидел мой друг, Амин. На нем была белая рубашка, верхняя пуговица которой была расстегнута. Он был рад меня видеть, а я словно и не знал, что недавно были его похороны. На моей голове не было волос, я был в своей новой футболке, а на моей шее были бинты, прикрывающие рану.
– Спасибо тебе. Ты мне очень помог. Я даже не знаю чем отблагодарить тебя, – сказал мне Амин, скромно улыбаясь.
– Ну что ты. Не стоит, – ответил я и отхлебнул немного кофе.
Напиток почему-то потерял вкус и стал совсем холодным, я поставил небольшую белую чашку обратно на блюдце. Заметив, что в кафе кроме нас никого нет, я почувствовал зуд на груди. Кожа над солнечным сплетением словно горела.
– Не беспокойся. Все будет хорошо, – сказал Амин.
Я посмотрел на него. Он был счастлив, словно я озолотил его. Внезапно он взял меня за руку. Амин был холоден как лед, холодно потом стало и мне. Я закрыл на мгновение глаза, ощущая легкую слабость и озноб.
– Просыпайся, Аорин, – возмущался чей-то хриплый голос.
Мои глаза открылись, я лежал в пещере, а надо мной стояли трое мужчин. Киртол, Хасот и Рэмса10.
– Вставай, – недовольно произнес Хасот.
– Доброе утро, – сказал я, поднимаясь с травяного матраса.
Кафе и Амин оказались сном. Таким реалистичным сном, что сложно было поверить, что на самом деле последние несколько дней я провел далеко от цивилизации.
Я поднялся и поправил свою одежду, в которой мне пришлось спать. В это время на меня с хитрыми ухмылками смотрели три пары глаз. Явно их что-то развеселило в моих движениях или в моем внешнем виде.
– Сегодня пойдешь с нами на охоту, – сказал Киртол.
– На охоту? – удивленно произнес я.
– Откуда, по-твоему, берется здешняя еда? – спросил меня Хасот.
Не зная, что ответить, я просто промолчал. Киртол загадочно улыбнулся, понимая, что я здесь еще чужой. Ко многому мне надо было еще привыкнуть.
– Давайте не будем медлить, раз все уже почти готовы, – сказал Рэмса.
– Но у меня нет оружия! – сказал я, заметив у остальных клинки.
– Оружие ты еще должен заслужить, – ответил Киртол, не объясняя, каким образом это должно произойти.
Не позавтракав и не проснувшись окончательно, я следовал за ними куда-то в лес. У Хасота и Рэмсы кроме клинков с собой еще были луки и стрелы. Мне показалось странным, что на концах стрел были перья разного цвета: у Рэмсы – серые, а у Хасота – коричневые. Но потом мне объяснили, что так они определяют, чей выстрел оказался точнее. В каком-то смысле по стрелам можно было узнать, кто стрелял, чужими пользоваться было нельзя.
Тетива была туго натянута, блестела, трудно было понять, из чего она сделана. Основания луков были из дерева, по краям и по центру была намотана кожаная веревка.
Мы шли уже несколько километров, преодолевая скалы, ручьи и заросли. Иногда я немного отставал, заглядываясь на окружающую растительность. Не было ни троп, ни какого намека на дорогу, по которой можно было идти. Мои ступни чувствовали траву, землю и каждый камень, который попадал мне под ноги.
Через какое-то время мы вышли к реке, нам надо было перебраться на другую сторону. Течение бушевало, но вода была такая чистая, что можно было разглядеть дно. Нам пришлось переходить по скользким камням, которые возвышались над волнами.
Мы преодолели еще какое-то расстояние и вдруг остановились. Шаги стихли, стало слышно звуки леса. Перед нами раскинулась долина, трава была по колено, воздух поменял запах. Я обернулся, прямо за мной промелькнула тень. Так и не было ясно, что это было.
– Оставайся здесь, – сказал мне Киртол.
– Хорошо, – произнес я тихо в ответ.
Рэмса и Хасот ушли куда-то в заросли, а Киртол отправился в другую сторону. Я остался один рядом с крупным валуном без оружия. Мне хотелось есть, ступни болели. Повязка на моей шее ослабла и сползла, рана немного кровоточила, листья, которые были к ней прижаты, видимо, остались в моей самодельной кровати.
Я присел на крупный камень, пытался сам поправить повязку, но только сделал хуже. По моей шеи снова текла кровь, крупные капли упали куда-то мне под ноги. Кисло-соленый запах заполнил мои легкие, а голова немного закружилась.
– Интересно, где сейчас Суури? – сказал я про себя.
С моей раной она бы точно справилась, я бы даже не почувствовал ее пальцы. Но она была далеко, и возможно еще спала.
Мое дыхание стало глубже, я старался не паниковать, но мне мешал голод, который усиливался. Мой желудок издавал урчащие звуки, стало немного знобить, пальцы рук и ног замерзли, а через некоторое время холод распространился по всему телу. Кровь на шее успела немного свернуться, я чувствовал биение своего сердца, а в моих ушах стояла тишина.
В это же время Хасот и Рэмса выслеживали добычу. Почему они меня оставили без оружия, я не знал. Опыта в охоте у меня не было, я был в данный момент бесполезен, как я думал, развязывая повязку на своей шее.
Я немного испачкал повязку, которую обмотал на своем левом запястье. Вдруг тишину нарушил странный звук, который совершенно не был мне знаком. Я повернулся в сторону, откуда он раздавался, он становился громче. Мне стало не по себе, хотелось оказаться у себя дома, но что невозможно, то невозможно.