Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Шрифт:
Двенадцатого января Валленберг посетил дом на улице Уллёй, где в последний раз подписал несколько охранных паспортов. Когда его попросили продлить временные паспорта, срок действия которых истекал 15 января, он заявил, что, на его взгляд, в этом уже нет необходимости. Прощаясь, он указал на разрушения на улице и сказал: “Это исторический момент. Я подписал охранные паспорта на руинах Сталинграда”.
В тот же день Валленберг в последний раз был в убежище в ратуше, чтобы встретиться с Палом Салаи. Он обратился к Салаи с той же просьбой, которую накануне высказал Сабо, – сделать все возможное, чтобы помочь подзащитным. Он также попросил его после освобождения прийти к нему на улицу Уллёй, откуда они вместе отправятся к маршалу Малиновскому. “После этого как можно быстрее я возьму вас обоих [Салаи и Сабо] с собой в Швецию и представлю королю”.
Во второй половине дня Валленберг поехал в швейцарскую миссию взять документы и деньги –
Утром 13 января на противоположной стороне улицы Бенцур были замечены первые советские солдаты, в середине дня они вошли в помещение отдела Т. Некоторые были пьяны. Они вскрывали консервные банки штыками, а пианино использовали как уборную. Валленберг был вне себя – по словам Андора Вереша, одного из сотрудников отдела Т, его было просто не узнать. Он потребовал назначить встречу с более высоким командованием, и в тот же день, чуть позже, на улице Бенцур появился полковник Я. Дмитриенко, который, согласно свидетельству другого служащего Красного Креста, Белы Реваи, отнесся к шведу “с большой почтительностью”. Дмитриенко был начальником политуправления 151-й стрелковой дивизии. Вереш описывает его как “очень симпатичного человека” [76] . Переводили Ревай, знавший румынский язык, и один офицер из Бессарабии, переводивший для Дмитриенко с румынского на русский. Валленберг объяснил, что он шведский дипломат, и предъявил документы. Согласно одному из них, он являлся поверенным в делах на освобожденных русскими территориях Венгрии [77] .
76
Офицера, о котором идет речь, принято называть майором Демчинко. Это ошибка, исходящаяся из письма шведского посланника в Будапеште в МИД от 26 января 1946 года, в котором он сообщает, что его “при таинственных обстоятельствах посетил некий аноним”, утверждавший, что видел Валленберга на улице Бенцур в сопровождении трех представителей советской армии. Одним из них был майор Димитрий Демчинко (Dimitrij Demtschinko), инженер из Днепропетровска. Эту информацию подхватили Филипп (1946) и Леваи (1948), и с тех пор ее как факт принимают биографы Валленберга, хотя офицер с такой фамилией никогда не был идентифицирован. Поскольку рапорт о встрече с Валленбергом 13 января, составленный рано утром следующего дня, подписан Я. Дмитриенко, логично предположить, что он и был тем самым офицером, с которым Валленберг имел дело, и что “аноним” просто перепутал фамилии. В пользу этой гипотезы говорит и тот факт, что 17 января 1945 года сам Валленберг назвал сопровождавшего его офицера полковником (Леваи 1948, с. 241), тогда как фиктивный Демчинко фигурирует как майор.
77
Эта информация исходит от Филиппа (1946). Однако, по словам Ивана Даниэльсона, ни МИД в Стокгольме, ни миссия в Будапеште не выдавала Валленбергу таких документов. На самом деле шведский министр выдал Кутузову-Толстому доверенность, дающую право контактировать с представителями СССР от имени шведской дипломатической миссии (McKay 2012)
То, что Валленберга встретили с почтительностью, неудивительно. В телеграмме от 2 января Генеральный штаб Красной армии дал распоряжения маршалам Малиновскому, командующему 2-м Украинским фронтом, и Толбухину, командующему 3-м Украинским фронтом, обеспечить охрану персонала шведской миссии. Телеграмма была результатом письма шведского посланника в Москве Стаффана Сёдерблума советскому замнаркома иностранных дел Деканозову, в котором сообщилось, что члены шведской миссии “скрылись в подполье”, после того как венгерское правительство угрожало им насильственной эвакуацией. Поэтому он просил “сообщить [об этом] советским военным властям с просьбой после освобождения города оказать членам миссии помощь”. Все сотрудники, включая Асту Нильсон, были перечислены пофамильно.
Валленберг заявил Дмитриенко, что крайне заинтересован как можно скорее вступить в контакт с советским военным командованием, но путаница с языками сделала общение затруднительным. Он, однако, добился того, что два советских солдата остались охранять здание. Вечером на кухне был устроен небольшой ужин, и Валленберг и Дмитриенко побеседовали. Речь Валленберга, согласно свидетелям, была “формальной”.
На следующее утро в 8:00 Дмитриенко послал рапорт начальнику политуправления 7-й гвардейской армии. В нем он сообщил, что Валленберг и его водитель находятся “в занятом нами доме № 16 на улице Бенцур”, в то время как остальные сотрудники миссии остаются в Буде. “Судьба этих лиц неизвестна, – писал он в рапорте. – Рауль Валленберг и шофер охраняются”. Согласно рапорту Дмитриенко, Валленберг сообщил, что миссия “защищает в Будапеште интересы лиц еврейской национальности проживающих центральной гетто и так называемой чужой гетто [sic]”. Он также передал текст на немецком языке, в котором сообщил, что “находится на занятой нами территории, все остальные члены и особа по фамилии Нельсон [sic] на [не] занятой территории”. Этот текст он попросил направить телеграфом в Стокгольм. На отдельном листе чьей-то рукой написано: “Пока никуда не отпускать, телегр. никуда не передавать”.
В то же утро Валленберг и Лангфелдер в сопровождении Дмитриенко покинули улицу Бенцур. Ближайшие события видятся довольно смутно. Как ни странно, никто из свидетелей не запомнил, отправились они пешком или на машине. В машине, на которой Валленберг приехал на улицу Бенцур, испортился карбюратор, и она стояла в одном из соседних дворов, так что использовать ее было невозможно. Но бордового цвета двухместный “студебеккер” стоял в гараже венгерского правительства на бульваре Андраши. Туда и направился Валленберг, что не выглядит странным, учитывая груз, спрятанный в бензобаке.
По словам начальника штаба 581-го пехотного полка Ивана Голуба, первого представителя высшего командования, с которым встретился Валленберг на советской стороне, он и Лангфелдер пришли в гараж, чтобы “на машине уехать в сторону наступающих советских войск”. Гараж только что захватили советские солдаты, и Валленберга с его водителем задержали вооруженные автоматами разведчики. Когда они отказались выйти из машины, те наставили на них автоматы, и им пришлось подчиниться. После этого их отвели в штаб полка. Ход событий подтверждается Лангфелдером, согласно которому, однако, задержание произошло в городе, где их “остановили несколько русских – советские солдаты, заставившие их выйти из машины”.
Эти факты, возможно, свидетельствуют о том, что Валленберг решил перейти на советскую сторону самостоятельно, может быть, от отчаяния после безрезультатных переговоров с Дмитриенко. Это еще один пример отваги, в других ситуациях спасавшей ему жизнь. Теперь же это привело к роковым последствиям.
Штаб полка, куда доставили Валленберга и Лангфелдера, помещался в подвале огромной купальни Сечени в будапештском городском парке. В тот момент здание подвергалось интенсивным обстрелам со стороны немцев. Командир полка Голуб вспоминал, что Валленберг был одет в черный костюм, а Лангфелдер – в темно-коричневую кожаную куртку. По словам начальника политуправления полка Чаповского, из 151-й пехотной дивизии пришло распоряжение, что к Валленбергу следует “проявить гуманность”. Не следует “проводить с него [sic] никаких допросов, не вступить в длинные разговоры, а оказать ему всякое содействие о его неприкосновеннсти и оказать содействие об отправке его в вышестоящий штаб, обеспечив его безопасность”. Другой офицер, Махровский, получил от Голуба задание проследить, чтобы Валленбергу вернули то, что отобрали при задержании. В благодарность Валленберг подарил ему портсигар с венгерскими сигаретами марки “Симфония”.
Поскольку Голуб не владел языками, вызвали полковника Якова Валаха, который помнит, что Валленберг “оживился”, узнав, что тот говорит по-немецки. “Моя первая беседа с Валленбергом касалась помощи ему и его шоферу связаться с высшестоящим командованием, командующим 2-м Укр. ф. генералом Малиновским, – вспоминал Голуб. – Через него он хотел связаться с Москвой или приехать в Москву”. Валленберг предъявил также какие-то документы на немецком языке – может быть, свой план восстановления Венгрии, а может, документы по шведской акции спасения евреев. По словам Валаха, Валленберг еще накануне сделал попытку войти в контакт с советским военным командованием, “но офицер [Дмитриенко] и солдаты, к которым он обратился, видимо, его не поняли”.
Из штаба полка капитан СМЕРШа доставил Валленберга и Лангфелдера в штаб 151-й пехотной дивизии. На вопрос Махровского, что будет с Валленбергом, капитан ответил, что не знает, но что его отправят в Москву. В штабе дивизии Валленберг получил возможность поговорить с многими офицерами высшего ранга, в том числе с начальником дивизии СМЕРШа. Им он рассказал “подробно рассказал о своей миссии в Будапеште, о том, как удалось спасти тысячи венгерских евреев, обреченных гитлеровцами на полное физическое уничтожение”, и показал на карте, где именно находится гетто. “Беседа с Валленбергом длилась долго”, – вспоминал Валах: