Раунд 1. Любовный нокаут
Шрифт:
От его взгляда я так разнервничалась, что в середине груди у меня начало покалывать.
Передо мной сидел самый сильный мужчина, которого я только видела за всю свою жизнь, и я прекрасно понимала, что у меня срабатывает записанный в моих генах и ДНК инстинкт – стремление иметь здоровое потомство, побуждающее женщин совокупляться с теми, кого они воспринимают как доминирующего в сообществе самца. Близость Реми воспламеняла мою сексуальность. Но такая моя реакция, настолько непреодолимое влечение просто невозможны. Я бы никогда
И как же мне теперь избавиться от такого наваждения?
Он слегка изогнул губы, словно вспомнив одному ему ведомую шутку, и я остановилась на расстоянии протянутой руки от него. Звуки рок-музыки прекратились, он резко выключил плеер, приглашая меня присесть справа от него. Я подчинилась, изо всех сил стараясь не подпадать под его ошеломляющее воздействие.
Это все равно что воочию встретиться с кинозвездой – его невероятная харизма зашкаливала. От всего его стройного мускулистого тела исходила чистая первозданная сила, казалось, он был воплощением мужественности, но озорная мальчишеская улыбка придавала ему очарование, из-за чего он казался совсем юным и полным жизни.
До меня внезапно дошло, что мы с ним самые молодые люди на борту самолета. Сидя рядом с ним, я ощущала себя совсем юной, словно снова стала подростком. Он насмешливо скривил губы, и, глядя, как он небрежно, почти чувственно откинулся на спинку скамьи, я подумала, что никогда, никогда в жизни не встречала столь самоуверенного мужчину – казалось, от его глаз ничто не ускользает.
– Вы уже познакомились с остальными членами команды? – поинтересовался он.
– Да, – с улыбкой ответила я.
Он смотрел на меня изучающим взглядом, на щеках играли ямочки. Солнечный свет падал на него под таким углом, что искорки в его глазах плясали. Длинные черные ресницы обрамляли бездонные голубые омуты глаз, которые манили и затягивали…
Я преисполнилась решимости вести себя профессионально, так как это был единственный способ нормально работать. Поэтому я небрежно застегнула пояс безопасности и приступила к делу.
– Вы наняли меня, чтобы я занималась конкретными травмами, которые вы получили в прошлом, или для профилактики?
– Больше для профилактики. – У него был хрипловатый голос, от которого по рукам у меня побежали мурашки. По его свободной позе – он сидел, полностью развернувшись всем своим большим телом ко мне – я поняла, что он не считает нужным прибегать к поясам безопасности у себя в самолете.
Понимающе кивнув, я позволила себе окинуть взглядом его мощную грудь и руки и тут же поняла, что глазею на него слишком откровенно.
– Как ваши плечи? Локтевые суставы? Может, хотите, чтобы я над ними поработала во время полета? Пит сказал, что нам лететь до Атланты несколько часов.
Вместо ответа он просто протянул мне ладонь. Она оказалась огромной, с еще свежими шрамами на каждой из костяшек пальцев. Я смотрела на нее, не сразу поняв, что он хочет, а потом взяла ее обеими руками. Я остро чувствовала исходящее от него тепло, которое просачивалось глубоко в мое тело. Кажется, его глаза потемнели, когда я принялась массировать его ладонь большими пальцами, ища мышечные узлы и зажимы. Прикосновение кожи к коже было таким волнующим, что я поспешила нарушить мертвую тишину, которая неожиданно воцарилась между нами.
– Я не привыкла иметь дело с такими большими руками. Руки подростков в академии массировать гораздо легче.
Странно, но он даже не улыбнулся, показав свои милые ямочки на щеках. Впрочем, я вовсе не была уверена, что он меня слышал, так сильно он был поглощен созерцанием моих пальцев, поглаживающих его ладонь.
– У вас это прекрасно получается, – произнес он глухо.
Я погрузилась в транс, разминая его ладонь со всеми ее поверхностями, впадинками и многочисленными мозолями.
– Сколько часов в день вы посвящаете тренировкам? – тихо спросила я. Самолет взлетел так беззвучно, что я даже не поняла, что мы уже в воздухе.
Он все еще разглядывал мои пальцы, опустив глаза.
– Обычно часов восемь. Два раза по четыре часа.
– Мне хотелось бы сделать вам растяжку, когда вы закончите тренироваться. Ваши специалисты это делают?
Он кивнул, все еще не глядя на меня, а потом вдруг поднял взгляд.
– А как обстоят дела с вами? Кто заботится о вашей поврежденной ноге? – Он жестом указал на бандаж, украшавший мою коленку, – моя юбка длиной по колено слегка поднялась, когда я села, и бинт выглянул из-под нее.
– Уже никто. Моя реабилитация закончилась. – Мне стало жутко неловко от мысли о том, что этот мужчина, возможно, видел то самое унизительное видео. – Значит, вы тоже пробили меня по интернету? Или вам об этом сообщили ваши сотрудники?
Он высвободил руку из моей и указал на злосчастную коленку.
– Дайте-ка взглянуть.
– Там не на что смотреть.
Но он продолжал сидеть, уставившись из-под темных ресниц на мою ногу. Я согнула колено и приподняла его на пару дюймов, продемонстрировав бандаж. Он схватил меня за лодыжку, раскрепил застежку-липучку и принялся рассматривать мое голое колено, поглаживая шрам на чашечке.
Теперь он прикасался ко мне совсем по-другому.
Его рука лежала на моем колене, и я ощущала жесткие мозоли его ладони. Я. Просто. Не могла. Дышать. Он слегка надавил на колено, отчего я прикусила губу и судорожно выдохнула.
– Все еще больно?
Я кивнула, думая лишь о его большой сухой ладони. Которая прикасается к моей голой коже.
– Я начала бегать без бандажа, но, наверное, этого не следовало делать. На самом деле, думаю, я так до конца и не восстановилась после травмы.