Равиен, дорога обратно
Шрифт:
— Ну, тогда и тебя бы не узнал, — мой магёныш посмотрел на меня как-то странно, затем перевёл дыхание и снова уставился куда-то очень далеко отсюда. По-моему, вообще в другую вселенную.
— Нашёл сокровище! — хмыкнула я невесело.
— Нет, ты сама навязалась, — наконец он улыбнулся и прижал меня к себе ещё крепче. — Это ты меня выбрала, а теперь обзываешься.
— Да я не обзываюсь… то есть, ты не обращай внимания. Я, когда психую, не совсем соображаю, что болтаю… бывало уже. Ром? А скажи, какие у тебя ощущения от этого тесака? Ничего необычного?
Ромэй, не говоря ни слова, встал, помог подняться мне, выставил вперёд свой мини-меч и направился к свалке, таща меня за собой. От его тёплых и твёрдых пальцев по жилкам словно побежала волна, согревая и слегка приглушая скребущую пустоту в груди. Когда до равнодушно блистающей кучи артефактов оставалось метров пять — шесть, кинжал засверкал красным.
— Во! — похвастался парень.
— Ого! — удивилась я и присмотрелась внимательнее. Потом отошла на пару шагов и снова вгляделась. Торопливо вернулась обратно и вцепилась в спасительную ладонь. — Знаешь… когда ты меня за руку держишь, мне спокойнее, и в голове проясняется. А стоит отойти, и опять паника, — поделилась я.
— Ага! — произнёс Ромка так, будто это его личное достижение, стискивая меня в объятиях и пряча лицо в моих волосах. — Ты не переживай, мы выберемся. Пока не придумал как, но мы обязательно это сделаем… А ещё я всё-таки хочу покопаться в этих побрякушках. Уверен, там много любопытного валяется. Но лезвие так ярко сверкает, что отбивает желание напрочь. И внутри сразу муторно как-то. А о ноже не беспокойся: он привязывается магией крови, у старых вещей такое часто встречается.
Рядом с Ромэем мне действительно стало легче. Нет, наверное, что-то шло и от оружия, но не это главное. Сейчас я вдруг очень остро почувствовала, что это не просто чужой, незнакомый мальчишка из магического мира. Это Ромка. Дорогой и необходимый до последней капельки, мой. Прильнув к нему, я как никогда остро ощутила и его обиду на меня, и то, что он уже простил, и что на меня он в принципе не может злиться долго, хотя ему все ещё горько, что я… э-э-э… нет, я не это хотела сказать! А он понял так, что я обозвала его ненужным, никчёмным слабаком. Эх, чудо моё. Не оставив между нашими телами даже малейшего расстояния, я потянулась ему навстречу, как во время единения, всей сущностью. И ещё раз безмолвно извинилась за невольно причинённую боль, показала, насколько мне тогда было страшно и за него, и вообще, и как я его… люблю. Такого родного, близкого. А драгоценности — ну их нафиг, они пахнут бедой!
В ответ меня тут же закрутил вихрь Ромкиных эмоций, в котором переплелось то, что он меня тоже очень любит и старается беречь, что я ему очень дорога, и что он ужасно боится меня потерять из-за того, что я в нём разочаруюсь, особенно теперь, когда он магически пуст и физически слабее. Дурень длинноногий… разве это важно?
Сколько мы так простояли, обнимаясь, я не помню — в тот момент время шло как-то иначе. Даже в этом жутком месте, с неизвестностью, полной опасностей, вот так вдвоём больше не было страшно. Справимся.
А потом вдруг раздался резкий скрежет железа по камню. Из того угла, где был люк в потолке.
Ромэй:
Таня застыла и уставилась вверх, я тоже затих, приглядываясь и прислушиваясь к происходящему. Полоска света над головой стала увеличиваться, поэтому я дёрнул кошку за собой в поисках укрытия, где нам можно было бы быстро спрятаться, и чуть не споткнулся о диадему, совсем недавно оставившую мне синяк на ноге. Пришлось подхватить её, чтобы она не загремела, и, по закону подлости, эта зараза остриём оцарапала мне палец. Я замер, наблюдая, как моя кровь исчезает, впитываясь в очередной магический артефакт.
Тут из открывшегося сверху прохода показалась чья-то голова, оглядывающая пещеру и особенно то место, где должны были валяться две связанные тушки.
— Надо было туда упасть и прикинуться… — начала девушка.
— Всё уже, поздняк метаться, препод ушёл, — буркнул я, отступая подальше в полутьму, чтобы нас было не видно. Кинжалу явно не нравилось соседство с подобранным мной украшением — жар и красные блики разбегались от него во все стороны. Хорошо, что я его пиджаком успел прикрыть… Но и диадема в моих руках тоже вела себя странно, матервестер! Рассиялась за компанию, но синим, стала обжигать ладонь, а ещё… звенеть на грани звука! От последнего у меня вдруг резко расплылось всё перед глазами, и я пошатнулся. Таня среагировала моментально: рывком выдернула синеющий обруч из моей ладони, чуть слышно зашипела и ругнулась. На её пальцах тоже выступила кровь — один из центральных зубцов острым кончиком проколол кожу. Её кровь впиталась ещё быстрее, и… артефакт погас. А звон прекратился.
В голове прояснилось, я проморгался и перевёл взгляд на гору драгоценностей за спиной девушки. Теперь я тоже видел, что они не просто переливаются, а жадным многоголовым драконом рыщут по пещере в поисках еды… магии. Крупица которой вновь появилась во мне. Уф-ф-ф! Ну, носки самому стирать уже не придётся…
Татьяна:
«Да что ж тут за гадость такая навалена: что ни цацка, то кровопийца! Сначала ножик этот краснорожий, теперь корона какая-то колючая. И что за привычка у Ромки всякую дрянь сразу голыми руками хватать?» — все эти мысли пронеслись табуном, пока я выхватывала у магёныша очередную опасную пакость.
Опять порезалась, да что ж такое! Вот ещё этого… Ух ты! А красивая диадема. И опасностью от неё не пахнет. От всей остальной кучи так и продолжает вонять, а это… эта… Внешне она напоминает разомкнутый обруч из старого, чернёного серебра, довольно просто украшенный. Ни камушков, ни блёсток. Поверх обруча переплетаются длинные и узкие, как у ивы, острые рифлёные листочки, образуя корону с пятью зубчиками надо лбом.
Совершенно очарованная украшением я, отпустив Ромку, взялась за обруч обеими руками и надела его на голову. В следующую секунду мне показалось, что всё происходившее в пещере, как киноленту на старинном проекторе, промотали на повышенной скорости… лишь мгновения, как кадры, мелькали…
И вот уже мы стоим в самом тёмном углу и настороженно следим за чьей-то башкой, которая торчит в люке и что-то бормочет.
Предмет нашего пристального внимания ещё чуть-чуть покрутился и исчез. Люк задвинулся, но ненадолго. Примерно через минуту лучик света прочертил неровные каменные стены, следом упала узкая верёвочная лестница, с корявыми палками вместо ступенек, и по ней неуклюже стал спускаться какой-то оборотень в человеческом облике. Судя по движениям, старый, больной или… не очень трезвый.
Штанины у него обтрёпаны до неровной бахромы, рваная рубаха болтается на худом теле, да и сам весь неухоженный. На атамана разбойников товарищ совсем не похож. Тогда кто? Тюремщик? И вот так просто слезает вниз?? Хотя мы же, по идее, связанные валяемся.
— Странно. Должны быть тут, а нету. Неужто освободились? — нет, дедок был не пьяный, просто какой-то чудной. Всклокоченные седые пряди забавно торчали, словно… словно рога! Олень! Это оборотень-олень. Во дела-а-а… мама-кошка, какой же он древний.