Равника
Шрифт:
Втянуло.
Он чувствовал себя растянутой резинкой, которая достигла пределов эластичности и схлопнулась до первоначального состояния. Он попробовал в последний раз, но не сумел даже исчезнуть. Что-то приковало его к плану Равники.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет...
Он оказался в ловушке. И это пугало его гораздо сильнее, чем сама ужасная жатва.
Он понял, что плачет.
Проклятье, Дак, возьми себя в руки!
Он вытер глаза. Прямо сейчас он ничего не мог со всем
АКТ ВТОРОЙ
Глава XXVIII
Никол Болас
Его план был безупречен. Он учёл все непредвиденные обстоятельства. Устранил все потенциальные угрозы. Хотя Болас занимался подобными вещами не первое тысячелетие, сейчас даже сам он был поражён собой. За свою бесконечную жизнь Никол Болас повидал всё. Но Старшее заклятье было зрелищем, воистину достойным внимания.
Он сидел на своём троне, наблюдая за тем, как темнеет небо, как Искры устремляются ввысь от мёртвых и иссушенных мироходцев, от немёртвых и выгоревших вечных. Он наблюдал за тем, как они со всех сторон слетаются к Цитадели, вычерчивая в воздухе дуги.
Над ним кружил мистический смерч. Искры одна за другой взмывали к этому смерчу, чтобы, пройдя сквозь его воронку, влиться прямо в Гемму Духа, парящую меж драконьих рогов.
И каждая Искра несла в себе силу. Неудержимая сила наполняла Гемму, наполняла Никола Боласа. То были не просто силы мироходцев — объединившись вместе, они порождали силу бога. И не просто какого-то там бога.
Прежде он знавал силу, подобную этой. Силу, которой Болас обладал до Великого Исцеления. Сейчас он просто возвращал себе то, что принадлежало ему по праву.
Пускай все умрут. Когда-то я был бессмертным. Не просто долгоживущим, как все драконы, но по-настоящему, бесконечно бессмертным. С могуществом, не поддающимся измерению. Я был богом. То, что исцелило Доминарию и всю Мультивселенную, уничтожило это могущество. Лишило меня права первородства. Что значит спасение Доминарии по сравнению с этим преступлением? Что значит исцеление Мультивселенной по сравнению с этим злом? Поэтому пускай все умрут. Они возвысились за мой счёт, и теперь я отберу у них то, что отобрали у меня — с процентами. Они заслужили участь, которая их ждёт. А я вновь обрету настоящее, бесконечное бессмертие. Но я не успокоюсь, снова став простым богом. Теперь я буду Богом с большой буквы. Мы станем единственным БОГОМ Мультивселенной. Её БОГОМ-ИМПЕРАТОРОМ. И Мы станем им… сегодня.
Из Его ноздрей вырвались клубы дыма. Он припомнил мучительные первые дни Своей жизни в Доминарии, где Он и Его брат, Угинь, вылупились из общего камня-яйца, став так называемыми последышами в выводке Прадракона. Он доказал Своим драконьим сородичам, — тупым, как пробки, — чего стоит последыш Никол Болас, которого они шпыняли, не замечали, недооценивали. Он доказал им всем. Теперь Он доказывал это Равнике. И очень скоро докажет всей Мультивселенной.
Где-то на границе Своих мыслей Болас расслышал, как этот мышонок Джейс Белерен телепатически пропищал приказ к отступлению. И БОЛАС, БОГ-ИМПЕРАТОР, усмехнулся.
Глава XXIX
Кайя
Пять коротких фраз. Они до сих пор звенели в голове у Кайи, и, хотя она не могла не принять их смысл и важность, само ощущение — проникновение в разум — было крайне неприятным. Очень уж оно попахивало Боласом. Пока Кайя была поглощена — и даже уязвлена — этим мягким психическим вторжением, топор вечного минотавра едва не рассёк её пополам.
Крыска вовремя отдёрнула её в сторону.
— Вы это слышали? — в замешательстве спросил Тейо.
— Слышали что? — подала голос Крыска, которая вскочила минотавру на загривок, и — поскольку его рога мешали ей дотянуться до глазниц — вонзила оба кинжала ему в шею.
Кайя кивнула Тейо.
Телепатический призыв настиг их, когда они сражались бок о бок с четырьмя другими мироходками, — Самут, Киорой, Сахили, Уатли, — которых Кайя едва знала. Ещё с ними был Ворел и его воины-симики, а также Мари и её иззеты.
Атака Крыски не причинила вечному заметного вреда — но она отвлекла внимание существа. Крыска спрыгнула с него и поспешно юркнула за один из щитов Тейо.
Огорошенный минотавр принялся озираться в поисках того, кто на него напал — и делал это достаточно долго, чтобы Кайя с помощью одного из своих призрачных кинжалов могла отправить вечного на вечный покой.
Внезапно прямо перед ней возник крупный виашино с чешуёй салатового цвета. Его окружала характерная золотистая аура мироходца.
Он успел лишь прошипеть: «Шшшто тут происссходит?», как сзади на него напала женщина-вечная. Она не стала бить человека-ящера никаким оружием, но то, что случилось дальше, было куда ужаснее: казалось, что вечная высосала Искру виашино прямо из его спины, впитывая в себя золотистую ауру до тех пор, пока сияние Искры не начало пробиваться сквозь трещинки в её лазотеповом панцире. Виашино упал безжизненной оболочкой, а вечная вспыхнула изнутри ярким пламенем. Искра мироходца взмыла в небо и, подобно комете, устремилась к площади Десятого района. Выгоревшая вечная рухнула на мёртвого ящера, словно они были влюблёнными и погибли вместе в объятьях друг друга.
Кайя не могла пошевелиться, не могла вздохнуть.
Ей невероятно повезло, что Уатли как раз добивала последних вечных из этого конкретного снопа, поскольку в тот момент Кайя была совершенно не способна себя защитить.
Голос-без-голоса в их голове, похожий на эхо Джейса Белерена, мага разума, бывшего Живого Договора и командира Дозора, повторил пять простых фраз: Отступаем! Нам нужен новый план. Передайте это всем мироходцам и гильдмейстерам, которых сумеете отыскать. Встречаемся у Сената Азориус. Срочно.
Глава XXX
Джейс Белерен
Джейс находился достаточно близко к этому недоумку Рейду, чтобы видеть, как вечный вытянул Искру, ауру, душу, и — словно этого было мало — всю влагу из тела юного мироходца. Он видел, как иссушенная оболочка Домри Рейда упала на землю; видел, как вечный загорелся изнутри; и видел, как в яркой огненной вспышке Искра Рейда воспарила к дракону Николу Боласу.
Джейс мгновенно осознал, в какой опасности они оказались. Он разослал телепатические команды вдоль нитей распознающего заклинания Карна, приказав всем мироходцам отступить, перегруппироваться и вновь собраться в условленном месте.