Равника
Шрифт:
Когда пирамида достигла такой высоты, чтобы её было видно со всех четырёх сторон горизонта, Болас и Теззерет прекратили свои усилия. Лилиана посмотрела вверх и заметила там ангела в доспехах. Сверкнув венценосным шлемом в лучах утреннего солнца, тот резко застыл в воздухе, словно натолкнувшись на невидимую преграду, и стремительно полетел назад, доложить главнокомандующим Легиона Борос о том, что они уже и сами могли прекрасно видеть прямо из окон Дома Солнца за полрайона отсюда.
Возвышаясь над двумя своими приспешниками (потому что, подумала она, кто же я теперь, как
Чего-то не хватает, мысленно произнёс он, не утруждая себя разговором вслух.
Прямо из воздуха он сотворил каменный трон, парящий в тридцати футах над плоской вершиной пирамиды, а затем одним взмахом могучих крыльев взмыл в небо и уселся на него. Теперь, если Лилиана и Теззерет хотели взглянуть в его уродливое лицо, им нужно было задирать голову так высоко, как только возможно. Лилиана сразу же почувствовала себя маленькой и незначительной, в чём, как она была уверена, и заключалась задумка.
Мы назовём это Цитаделью Боласа, подумал довольный собой дракон.
— Ты просто дал им удобную мишень, — хмуро заметил Теззерет.
Совершенно верно. И знаешь, пожалуй, я дам им ещё одну...
Болас ткнул крючковатым пальцем в мраморную плитку в центре площади, и в тот же миг в небо начал подниматься исполинский обелиск в амонхетском стиле, затмив высотой даже новую цитадель Бога-Императора. Болас снова улыбнулся, на сей раз обнажив полный набор острых как бритва зубов, и плюнул огненной струёй, которая, превратившись в пылающий вихрь, вознеслась на вершину обелиска. Пламя на миг охватило вершину и сразу же застыло в виде бронзовой статуи с золотыми вставками, изображающей скромнейшего Боласа в натуральную величину.
Вот это мишень так мишень, самодовольно подумал он и разразился телепатическим хохотом.
Имитированный звук его нефильтрованной радости ворвался в разум Лилианы, наполнив её душу чистейшим незамутнённым Николом Боласом. Она почувствовала подступающую рвоту. Видимо, чувство было настолько сильным и ярким, что впервые с момента их прибытия в Равнику дракон соизволил обратить на неё внимание.
Если тебя стошнит, пригрозил он, будешь вылизывать всё языком.
Она нахмурилась, но ничего не сказала.
Болас телепатически усмехнулся, словно проверяя её. Она продолжила хмуриться, но в остальном никак не отреагировала.
С чувством непоколебимого превосходства Болас дал им понять, что они свободны, едва взмахнув кончика крыла.
Вы оба знаете, что делать.
Теззерет кивнул, и в пластине, прикрывающей его живот, раскрылась ирисовая диафрагма, явив полость, в которой должны были бы находиться его внутренности. Затем он исчез, словно втянувшись в собственную пустоту.
Это было чудесное утро. Прямо перед рассветом прошёл дождь, сделав воздух прохладным и свежим. Солнце встало всего несколько минут назад, окрасив небо в цвета спелых слив и персиков. Зная, что принесёт с собой грядущий день, Лилиана едва не плакала. Какая-то часть её действительно хотела плакать. Хотела, как прежде, уметь плакать. Но слёзы иссякли. Женщина, которая могла позволить себе заплакать, умерла сто лет назад, и всей её некромантии не хватило бы, чтобы воскресить ту женщину, равно как и выдавить слёзы из её бездушных мёртвых глаз. Поникнув головой, Лилиана медленно спустилась по ступеням Цитадели. Она обернулась лишь раз: Болас и не думал следить за ней, словно вовсе забыл про неё, приняв её сотрудничество — её служение — как должное. Вместо этого он ещё раз оглядел дело рук своих и довольно улыбнулся.
Глава VI
Тейо Верада
Тейо Верада стоял на четвереньках, отплёвываясь от песка. Первое, что он заметил — под ним был камень. Не зыбкая дюна. Камень.
Потом он заметил, что всё ещё жив.
С ног до головы он был покрыт песком. Покрыт им, а не погребён под его толщей. Он потёр глаза испачканной в песке рукой, тщетно пытаясь вернуть себе ясность зрения, и посмотрел вверх, ожидая увидеть там сполохи. Но сполохи куда-то исчезли. Вместо них он увидел свет единственного солнца, встающего между двумя исполинскими зданиями из камня и стекла. Каждое из них с лёгкостью могло бы вместить в себя примерно четыре монастыря Ордена.
Погодите — одно солнце? Куда подевалось второе?
Тейо решил, что он, наверное, спит, хотя и не верил, что его воображение способно нарисовать то, что он видел перед собой. Это была не пустыня, не его деревня и не монастырь. Это был даже не Оазис.
Во имя Бури, где я?
Всё ещё сплёвывая песок, он опустил голову и увидел девочку с бронзовой кожей и тёмными волосами, которая сидела на железных перилах и разглядывала его с явным любопытством. На вид ей было примерно шестнадцать лет, и она носила очень чуднyю одежду: её украшали клочки меха и звериные клыки, с плеч свисали ленты и бубенчики, а тунику увивали плетёные лозы с листьями и ягодами. Продолжая внимательно изучать Тейо, девочка оторвала от пояса маленькую кроваво-красную ягодку и сунула её в рот.
Ему самому в рот попала кровь из свежей раны от алмаза, добавив песку медный привкус. Он снова сплюнул, зашёлся в кашле, и — по-прежнему стоя на четвереньках — позвал девочку на помощь.
Та удивлённо указала на себя и переспросила: — Ты мне?
Тейо обречённо кивнул и прокашлял: — Прошу…
Девочка широко улыбнулась, соскочила с перил и помчалась к нему. — Обычно меня не замечают. Никому нет до меня дела, — она помогла ему подняться и принялась отряхивать его одежду от песка.
Тейо нечленораздельно поблагодарил её, стараясь при этом навести в мыслях хоть какой-то порядок.
— Где я? — наконец спросил он.
— На Гильдейском променаде, — ответила она, пожав плечами.
— Чего?
— Ты на Гильдейском променаде. И в любой момент здесь могут поехать трулльи повозки. В обе стороны. Так что если не хочешь, чтобы тебя раздавили в лепёшку, нам лучше поживее убраться с дороги.
Тейо позволил ей утянуть себя вперёд. Следуя по невероятных размеров мосту за миниатюрной темноволосой девочкой в странной одежде, он яростно водил рукой по волосам, стараясь вычистить из них остатки песка. Его спутница тем временем трещала без умолку, произнося слова с бешеной скоростью.