Равновесие
Шрифт:
– А... Тогда ладно. Жить... можно.
"Ты не представляешь, на что согласился".
– Мне... плевать на... что будет. Я... жрать хочу.
"Но ты..."
– Пасть... закрой.
Заткнулся наконец.
А я сумел, опираясь на выпуклые брёвна, встать. Потом, будто арестант, долго ходил по избе, наваливаясь на стену, пока взвывшие при первом движении мышцы не затупели в ходьбе. Этот мудак, который сидел в моих мозгах...
"Не ругайся", - угрюмо сказали.
– Пока... и не начинал.
Нашагавшись, встал у окна, чуть сбоку, чтобы нечаянный прохожий не разглядел,
– А с тебя... есть какой-нибудь... прок?
"От тебе подобных со мной уходить легко".
– И всё? Ну, ладно. Потом... разберёмся.
Помогая себе руками, я сполз по стеночке и очутился рядом с первым мертвецом. Брезгливо глядя на него, долго дышал со свистом, размышляя о собственной брезгливости и внутренне усмехаясь ей. Наконец, сморщившись, вцепился в куртку трупа и подтащил себя к нему. Снова пауза. Я вспоминал, как эти двое обыскивали меня. Когда-то. Хорошие люди. Не добили. Как я их... Ощерился в угрюмой ухмылке.
До позднего вечера, пока в избе свет не пропал, я успел многое: переоделся в чистое, тяпнул из чекушки, найденной у первого, "молочка от бешеной коровки"; закусил смятым плавленым сырком, найденным в кармане другого... И почувствовал счастье, когда пальцы в нагрудном кармане присвоенной куртки наткнулись на пачку сигарет.
Трупы спихнул в подпол. Тряпьё, которое осталось, бросил на койку.
Двигаться уже легче. О единственном пожалел - нельзя взять с собой дротики.
– Ну что... Выходим? С чего всё начнётся?
"Спираль будет сжиматься. Потом - наоборот. Иногда я смогу тебя предупреждать о приближении испытания. Но чаще - нет. Тебе придётся самому приноравливаться угадывать приближение спиральной смерти".
– Надо... так надо.
Тупые от боли, от страха, от голода мозги выдали в воображении не картину смерти в какой-то спирали, а соображение о том, что смерть будет неполной. Раз кто-то проходил её: "... тело пройдёт физический ад", значит, есть шанс уцелеть.
... Но прошло трое суток, прежде чем я понял, что такое ад спиральной смерти.
Первая смерть ждала меня на приличной городской улице и чем-то было похожа на отголосок той, что подозревали во мне те двое, которых я убил.
Уже забывший о бредовой мысли про какую-то спиральную смерть, я сидел на скамейке, рядом с детской площадкой, и дремал, сытый и по-своему даже счастливый. "Бессмертный" больше не лез изучать мой мир, сидел смирно, а в кустах, которыми густо оброс металлический забор площадки, я обнаружил мирно дрыхнущего алкаша. Быстрый обыск его карманов - и мои съестные припасы пополнились хлебной горбушкой и размазанным по ней куском солёного сала. Поскольку у меня появились финансы, конфискованные у трупов, я позволил себе наведаться в аптеку и сумел привести себя в более или менее приличное состояние, при котором не приходилось ходить, охая на каждом шагу. Оказывается, что это счастье - двигаться, не думая о боли.
Так что я сидел, в полудрёме наслаждался сытным ужином на свежем воздухе, одновременно раскуривая сигарету... Скамья хороша была тем, что расположена в углу, в зарослях крапивы и какого-то низкого кустарника. Половина её, сломанная, осела на землю, так что никто не покушался занять её или согнать с неё подозрительного алкаша.
На площадке, благо день в разгаре, носились писклявые дети, на которых покрикивали голосистые мамаши. Курили подростки, прячась в высоких кустах, у старой деревянной площадки, на которых раньше выступали всякие кандидаты...
Забыв о сигарете в размякших пальцах, я загляделся на одного, напомнившего о сыне. Такой же патлатый и злой, каким я запомнил своего пацана, встретив в первые полгода скитаний на улице и спрятавшись от него... Этот даже говорил так - сплошным матом, ни единого живого слова. Ну, пока мать не слышит... Как будто почувствовав мой взгляд, пацан волком взглянул на меня, а потом отвернулся, сморщившись и смачно сплюнув в сторону... Похож...
Но вспоминать прошлое не хотелось, и я перевёл взгляд на улицу, видимую сквозь решётки забора. Обычная улица спального района: лениво двигающиеся перед домами машины, редкие прохожие; старухи, сидящие на скамейках, бодро промывающие кости всем мимо проходящим соседкам.
"Приготовься", - бесстрастно сказал "бессмертный".
– К чему?
– машинально откликнулся я.
Сигарета, поднесённая было к губам, выпала из резко занемевших пальцев. Резкая судорога в левой руке была так сильна и внезапна, что свет перед глазами померк в мгновение. А потом я умирал от тяжелейшей боли в груди, причём не только задыхаясь, но чувствуя при том, что меня тошнит... Какое - чувствуя, когда я чуть не задохнулся от рвоты, свалившись ничком у скамьи... А потом... А потом была смерть, когда последней мыслью было недоумение: "Но мне же обещали!" А что обещали? Уже не помнил...
И вдруг меня выдернули из сумасшедшего бреда, из грязи собственной рвоты!
Я снова сидел на скамье и оторопело смотрел на сигарету в своих пальцах. А вокруг был мирный солнечный день. Со мной всё было в порядке, никакой боли, никакой рвоты... Поднял глаза - пацан оглянулся на меня...
"Вставай, - велел "бессмертный", - и прыгай за скамью!"
– Что?..
Но тело послушной марионеткой выполнило все распоряжения сидящего в моих мозгах. Как последний дурак, я прыгнул в крапиву - на чистейший асфальт. Ноги отбил - понял с недоумением и уже страхом. Огляделся. Стою у какого-то дома
"Быстро в подъезд! Он ещё жив!"
Ничего не понимая, тем не менее выполнил приказ. Рванул в открытую дверь - повезло: домофон то ли сломан, то ли его вообще не существовало. Добежал до площадки второго этажа, а там человек - смотрит на меня недоумённо, спускаясь мимо меня же. Мужик лет под сорок, примерно мой ровесник.
"Звони в квартиру слева - там живёт медсестра!"
Успел не только ткнуть в кнопку звонка, но и развернуться к тому, проходившему мимо, когда тот издал странный звук и всем телом прислонился к стене, пока ещё изумлённо глядя на свою левую руку, повисшую плетью. А сам уже падал, потому что ноги подгибались, и пришлось прыгать к нему, чтобы башку ещё не разбил. А тут открылась дверь, и женский голос строго сказал: