Равняться на Путина!
Шрифт:
«Несмотря на то, что меня обвиняли в антисемитизме несчетное количество раз, никто никогда не слышал от меня антисемитского высказывания и не видел меня вовлеченным в антисемитское движение».
«Когда два водителя проклинают друг друга на дороге, и один из них оказывается евреем, другого нельзя охарактеризовать иначе как антисемита».
«Я говорил и повторяю, несмотря на риск показаться кощунственным, что газовые камеры — лишь эпизод во Второй мировой войне».
За эти слова Ле Пен был оштрафован на 1,2 млн. франков. Но это его не остановило. Он продолжал обороняться и отбиваться от нападок:
«Если вы возьмете книгу в тысячу страниц о Второй мировой войне, в которой умерло 50 миллионов людей, концентрационные лагеря займут в ней две страницы, а газовые камеры — 10 или 15 строчек. И именно это называется деталью».
На него давили со всех сторон,
«Миллионы погибли в китайских лагерях. Ужасный геноцид творился в Камбодже и Вьетнаме. Но об этих случаях никто не вспоминает. Ни одно из тех преступлений не получило такого же суждения, как уничтожение евреев, и эта односторонность просто шокирует меня».
«Несоизмеримо большие преступления в советских ГУЛАГах творились на протяжении многих лет и стоили миллионы жизней».
«Каждый видит трагедию в своей проекции».
«Израильское правительство утверждает, что оно — жертва террористической деятельности, но эта деятельность не так заметна, как военные удары самого Израиля».
По поводу обвинений «Национального фронта» в антисемитизме:
«Есть люди, организации, которым нужен враг, и они хотят заставить общество поверить, что этот враг опасен».
«Нет причин, по которым нас надо клеймить как антисемитов».
Едва улегся скандал по поводу «деталей», Ле Пена стали обвинять в защите коллаборационистского режима Виши, который поддерживал депортацию евреев в лагеря смерти на Востоке, и в отрицании других преступлений нацистов во время оккупации Франции. Поводом для новой кампании против лидера НФ стало интервью, которое он дал в январе 2005 года ультраправому еженедельнику Rivarol. Ле Пен заявил тогда, что «по крайней мере, во Франции немецкая оккупация не была чрезмерно негуманной, хотя и были различные нарушения, являющиеся неизбежными в стране площадью 550 тыс. кв. км». Но весь сыр-бор разгорелся из-за его трактовки событий в городке Вильнев-д’Аск, происшедших в ночь с 1 на 2 апреля 1944 года, когда нацисты расстреляли 86 человек заложников в качестве ответа за подрыв поезда, организованный бойцами Сопротивления. По словам Ле Пена, «немецкий лейтенант, обезумев от горя, из-за того, что состав с немецкими солдатами был пущен под откос и они погибли, захотел расстрелять всю деревню… Но именно гестапо города Лилля, получив предупреждение от руководства железной дороги, прибыло, чтобы прекратить резню».
Эти высказывания Ле Пен сделал за несколько месяцев до празднований 60-летия со дня прекращения немецкой оккупации, и слова его вызвали понятный протест со стороны французских правозащитников. В результате сразу несколько организаций, среди которых Лига по правам человека, Движение против расизма и в поддержку дружбы между народами, Ассоциация сыновей и дочерей евреев, депортированных из Франции, подали иски против господина Ле Пена. Основное обвинение, выдвинутое против политика, заключалось в «оспаривании преступлений против человечности». Несмотря на резонанс этого дела, суд над Ле Пеном дважды откладывался, а затем разные судебные инстанции то подтверждали обвинения, то корректировали их. Но в декабре 2011 года процесс решили возобновить. Ле Пен тут же заявил, что сделано это было с учетом приближающихся президентских выборов 2012 года, в которых в качестве кандидата НФ впервые приняла участие его дочь. В итоге парижский апелляционный суд подтвердил ранее вынесенный приговор. Согласно тексту приговора, «Жан-Мари Ле Пен намеренно преуменьшил масштаб репрессий, совершенных нацистами на французской территории, но при этом выделил действия гестапо, посчитав их положительными». Жан-Мари Ле Пен был приговорен к трем месяцам тюрьмы условно и штрафу в размере €10 тыс.
У Ле Пена во Франции было много друзей среди именитых русских эмигрантов. На его свадьбе со второй женой Жани присутствовал сам, теперь уже покойный, Владимир Кириллович Романов, сын великого князя Кирилла. Кирилл, как известно, был признан большей частью белой эмиграции законным наследником российского престола, несмотря на его флирт с Временным правительством. А Владимир Кириллович еще вступил в морганатический брак с Леонидой Багратион-Мухранской. Теперь его наследницей и претенденткой на корону российскую выступает его дочь Мария. Владимир Кириллович жил в Сан-Брие, в Бретани, откуда Ле Пен родом. Знал он и князя Юсупова, убийцу Распутина, и его жену Ирину. Дружил и с балетмейстером знаменитой Парижской Оперы Сергеем Лифарем. Сближала Ле Пена с ними не только любовь к русской культуре, но и в первую очередь взаимная ненависть к коммунизму. Но после того как оный рухнул вместе с Советским Союзом, Ле Пен, как и его дочь, выступает за тесное сотрудничество с Россией, где лидер НФ бывал не раз. Он часто высказывался с симпатией о русском народе и тем самым навлек на себя очередную кампанию критики, как в правой, так и в левой прессе. Среди его друзей в России в основном его единомышленники — лидер ЛДПР Владимир Жириновский, председатель партии национального возрождения «Народная воля» Сергей Бабурин, идеолог неоевразийства, старообрядец Александр Дугин, художник Илья Глазунов. А один из его самых бескомпромиссных критиков — Владимир Познер.
Вот что Ле Пен думает о России и русских: «Русские умеют работать. Это щедрые и радушные люди. И очень мужественные».
«Ошибка многих европейских политиков в том, что они продолжают воспринимать Россию как Советский Союз, боятся ее, стараются ослабить. От России давно не исходит миру никакой угрозы. Идеологически она провозгласила приверженность демократическим ценностям, а вот в демографическом смысле, к сожалению, вымирает. И, тем не менее, находится немало охотников унижать ее, наносить ей урон. В особенности отличаются этим их бывшие союзники и друзья. Это уже не борьба с коммунизмом, а борьба против русского народа».
Российские журналисты не раз брали интервью у Ле Пена. И во время его визитов в Россию. И во Франции. Лично мне довелось его видеть не раз во время первомайских шествий «Национального фронта» и на пресс-конференциях. Но по тем временам мне, как корреспонденту «Правды» обращаться за интервью к Ле Пену было немыслимо по двум причинам. Во-первых, этого не поняли бы в самой «Правде», а во-вторых, Ле Пен на дух не переносит коммунистов.
Как я уже сказал, после краха СССР Ле Пен всерьез заинтересовался Россией, которую он прежде знал только по встречам с русскими иммигрантами. В России я увидел его впервые в феврале 1996 года, еще будучи корреспондентом «Правды» во Франции. Тогда лидер НФ с женой специально прибыл в Москву на свадьбу Владимира и Галины Жириновских. В самой свадьбе, которая проводилась по православному обычаю, во всем действе, с ней связанном, включая появление Ле Пена, было что-то от дешевого балагана. Перед храмом была установлена платформа, на которой то появлялся, то исчезал Жириновский. Рядом с ним стояла чета Ле Пенов, которую представляли глазеющему народу как высокую зарубежную делегацию. Жириновский нес какую-то несусветную чушь, а то, что говорил в микрофон Ле Пен, иначе как бред не воспринималось. Какие-то ряженые раздавали в толпе зевак бублики и поили народ водкой и горячим чаем по сценарию «Барин гуляет и угощает». Мне как-то стало даже обидно за Ле Пена, оказавшегося в роли раешного свадебного генерала. Со временем он, видимо, понял, что собой представляет Жириновский и зачем была создана совместными усилиями КГБ и ЦК КПСС его «национал-патриотическая» ЛДПР. Но тогда всячески демонстрировал «дружбу-жвачку».
Ле Пен активно нащупывал возможности политического союза с национал-патриотами России, но выражал свои надежды на это весьма осторожно: «Конечно, говорить о каком бы то ни было политическом альянсе не приходится. Однако, несмотря на то, что мы принадлежим к различным организациям, у нас есть определенная общность интересов. Все мы антимарксисты и антиглобалисты. У нас схожие моральные принципы и схожие проблемы. Перефразируя Маркса, я могу сказать: «Националисты всех стран, объединяйтесь!» То, что нас связывает, гораздо более важно, чем незначительные расхождения во взглядах, связанные с уникальностью культурно-исторического контекста каждой страны. Мы можем попытаться выработать тождественные линии поведения, направленные на сближение наших государств в рамках своего рода содружества европейских народов. К этим народам я, безусловно, причисляю и русских, поскольку наше этническое единство очевидно». Во Франции такого рода проекты Ле Пен не озвучивал, отделываясь общими фразами о своих московских впечатлениях:
«После моего первого визита в Россию один француз спросил меня: «Вы были в московском метро? Что вас больше всего поразило?» И я искренне ответил: «То, что там все так похожи на меня».
Ле Пен попытался установить контакты с «Родиной». Предвыборный ролик этой партии «Очистим Москву от мусора» был вполне в его духе, хотя и вызвал в РФ скандал. Но как опытный политик он знал, что скандал — это незаменимый двигатель политической торговли. В феврале 2003 года в Москве в гостиничном комплексе «Измайловский» Сергей Бабурин провел второй съезд своей партии «Народная воля», на который был приглашен Ле Пен.