Рай, ад и мадемуазель
Шрифт:
— Софи, — тихо начала она, — сказать, что мы разочарованы… — Мать беспомощно развела руками. — Ребенок, которого мы вырастили с любовью и заботой, так поступил! И назад дороги нет. Отец звонил в «Дрюо». Аукцион был больше недели назад, колье увезли в Швейцарию. Как ты могла продать фамильную драгоценность?
— В этом доме, — застонала Софи, — что ни возьми — фамильная драгоценность.
Она оглядела тяжелые шторы и антиквариат вокруг.
— Словно живем в музее. Колье — подарок. А вы говорите, будто я его украла.
— Я подарил
— Ты поступила бездумно и неблагодарно просто ради сиюминутного каприза, не думая о чувствах других… — проговорила мать. — Если ты так сильно хочешь уйти, мы не будем противиться. Софи получает то, что Софи хочет, n'est се pas? [23] Хочешь работать в мастерской «Шанель»? Что ж, прекрасно, я устрою это. Надеюсь, там ты будешь счастлива. Хочешь забыть семью?
23
Не так ли? (фр.).
Голубые глаза будто пронизывали Софи. Она чуть не заплакала.
— Я все равно никогда не ощущала себя ее частью! — выпалила девушка и вскочила на ноги.
— Мы в этом виноваты, — спросила мать, — или ты?
— Подожди! — крикнул отец вслед уходящей дочери. — Ты не ощущала этого, потому что это действительно так.
Софи замерла и взглянула на мужчину.
— Лоран! — Мадам Антуан схватила супруга за руку. — Пожалуйста, больше ни слова!
Он отпихнул кисть жены, не отрывая взгляда от девушки.
— Мы удочерили тебя! — не сдержался министр. — Делали все, что могли, но…
Он замолчал и в отчаянии потряс головой.
— Удочерили? — Софи услышала лишь это слово. Вдруг поняла: вот откуда ее бунтарство, иные взгляды на жизнь, вот почему она не понимает сестер.
— Мы обещали, что никогда ей не расскажем, — прошептала мадам Антуан, огорченно посмотрев на мужа.
— Видимо, пришло время ей узнать правду, — сказал он и повернулся к Софи. — Мы удочерили тебя в четыре года. Изабель и Франсина ничего не знают. И у меня нет желания говорить им, какого человека мы назвали любимой дочерью и сестрой девятнадцать лет назад.
Мадам Антуан подошла к дочке.
— Мы хотели дать тебе домашний очаг, любящую семью. Со временем ты поймешь, что поступила неверно. И, надеюсь, раскаешься.
— Это было мое колье. — Софи в отчаянии смотрела на родителей. — Вы подарили мне его. Я не сделала ничего плохого.
— Можешь идти, — отпустил ее Лоран Антуан.
Она захлопнула дверь и прислонилась к косяку — закружилась голова. Накинула дубленку и вышла из дома. Нужно побродить по городу, все обдумать. Maman и papa — не ее родители, а Изабель и Франсина — не сестры. Потом возникли другие вопросы. Кем были ее настоящие мама и папа? Умерли ли они? Наверняка да. Ведь никто не стал бы без причины бросать ребенка… Эти мысли причиняли боль.
Софи медленно дошла до Сен-Жермен-де-Пре, невидящими глазами поглядела на витрины. Посидела в кафе, безразлично наблюдая за прохожими.
Домой она пришла около восьми часов. Софи всегда поражало отличие переполненного молодежью бульвара Сен-Мишель от красивой тихой улочки в районе военной школы. Девушка оглядела четырехэтажный дом, покрытый блестящим темно-зеленым плющом. В окнах столовой горел свет, там готовились к обычному чопорному ужину с обычными чопорными друзьями родителей. Она не вынесет этого, только не сегодня.
Впервые в жизни она не смогла надеть маску равнодушия. Девушка тяжело вздохнула и пошла в дом. Теперь он стал для нее просто зданием. Пожалуй, возьмет на кухне яблоко и пойдет к себе в комнату.
Две недели спустя Софи уже оформила бумаги и купила небольшую мансарду на Клебер-авеню. Агент вручил девушке ключи. Она поднялась на последний этаж и зашла в новое жилище. Квартира показалась симпатичнее, чем во время первого осмотра: двухкомнатная, с видом на Париж. Что может быть лучше? Софи встала у окна, поглядела поверх крыш, чувствуя внутри вселенскую пустоту. Значит, это и есть взрослая жизнь? Получаешь то, что хочешь, но всегда остается «если». Девушка тяжело вздохнула.
В квартире была только самая необходимая мебель. Софи решила, что обойдет все блошиные рынки в поисках нужных вещиц, сделает квартиру уютнее, настоящим домом. Интересно, как в ее новую жизнь впишутся мужчины? Теперь обольстительница сможет не только флиртовать, но и приглашать к себе. Девушка встряхнула головой. Она внезапно потеряла к кавалерам всякий интерес. И ей уже стало одиноко. Может, завести собачку?
ГЛАВА 3
— Удочерили.
На следующее утро, в субботу, Софи опять сидела в кафе.
Удочерили.
Неважно, как часто она повторяла это слово, — смысл ускользал.
— Ну и как? — Ее раздумья прервали.
Инес склонилась над девушкой и поцеловала в щеку. Потом села и прикурила, не сводя с подруги больших глаз с накладными ресницами. Она была одета почти как Софи: облегающий свитер и джинсы, на плечи накинута джинсовая куртка.
— Сколько? — спросила Инес.
— Почти в десять раз больше, чем мы ожидали, — пожала плечами Софи.
Подстрекательница выпучила глаза.
— А что родители? Взбесились?
— Потрясены. — Софи многозначительно посмотрела на подругу. — Реликвии клана Антуан всегда остаются в семье. — Она насмешливо скопировала суровый тон отца.
— А ты чего ожидала? — Инес выпустила облачко дыма.
— Я купила квартиру, — поделилась Софи. — Представляешь, Лоран — не мой отец, а безупречная мадам Антуан — не моя мать.
— О чем это ты? — нахмурилась подруга.