Рай, ад и мадемуазель
Шрифт:
— У меня есть девушка, — быстро соврал парень.
— Да? — Дамочка состроила рожицу, убрала ножку и тут же просияла: — А брат у тебя есть?
Моник проработала в «Шанель» четыре месяца. Однажды за ней в мастерскую зашла помощница мадемуазель. Из этого ателье глава дома разговаривала лично только с мадам Мишель.
Скромница из Анжера, краснея, поднялась с табурета и последовала за провожатой. Девушки восхищенно посмотрели им вслед.
Крошечный номер Шанель в отеле «Риц» слыл на удивление спартанским, но у мадемуазель была роскошная гостиная
Мягкую софу медового цвета охраняли статуи арапов в полный рост. Изысканные китайские лаковые ширмы прекрасно заменяли картины. Полки с книгами в кожаных переплетах заполняли одну из стен от пола до потолка. Обиталище умной, любящей роскошь дамы.
Мадемуазель сидела на краю дивана, склонившись над костюмом, который Моник недавно сшила для очень важной клиентки — невероятно богатой вдовы по имени мадам д'Обинье. Леди заказывала по шесть нарядов каждый сезон.
— Я знала, что это ты. — Мадемуазель подняла глаза. — Девушка из Анжера, которая подкараулила меня на улице. Найти бы пятьдесят таких — удалилась бы на покой, — вздохнула Габриель. — Напомни свое имя… Моник? Что ж, я умею распознать талант. Тебя переведут в нашу лучшую мастерскую.
Девушка даже не сразу поняла… Повышение зарплаты и работа с лучшим портным дома! Юная швея много слышала о нем, но ни разу не встречалась лично.
— У Гая всегда длинная очередь, — проговорила Коко. — Только самые ценные клиентки заказывают костюмы или пальто в его мастерской. Работать там — одно удовольствие.
— Спасибо, мадемуазель. — На глаза Моник навернулись слезы.
— Пожалуйста, не надо снова плакать! Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме.
Когда беседа закончилась, девушка, словно в тумане, спустилась по знаменитой зеркальной лестнице, не осмеливаясь взглянуть на отражения. Сколько тут сделано фотографий! Серебристые зеркала, прикрепленные под разными углами, будто по волшебству делали женщин красивее, чем они есть.
Но спуск по этой лестнице требовал мастерства: Моник завидовала моделям, которые сходили по ней плавно и изящно. Во время показа только очень важные особы допускались к зеркальной лестнице. С этого места сама мадемуазель наблюдала за действом, решая по реакции зрителей, появляться ли на поклон. Моник мельком взглянула на многогранное отражение, подчеркивающее, как далеко ей до модели: слишком круглое лицо, слишком большие наивные глаза, полноватая фигура — изяществом и не пахнет.
Пусть она и не шикарная дама, но обязана стать premi`ere main [40] лучшего мастера «Шанель». Интересно, каково это — работать на месье Гая? Моник слышала, он любит женщин. Понравится ли ему новенькая?
В «Деланж» Саманту зауважали, пусть и неохотно. После Рождества она, повоевав с директоратом, внедрила новую сексуальную рекламу. В конце концов они заразились энтузиазмом девушки. Сменили рекламное агентство — и продажи парфюмерной линии пошли в гору.
40
Здесь: права рука (фр.).
—
Реклама со словами «А-а-ах, Деланж…», творение Саманты, красовалась не только на улицах, но и на страницах «Элле», на оборотной стороне французского «Вог» и во всех газетах.
Продажи росли, и девушку перевели в кабинет попросторнее. Карьера сдвинулась с мертвой точки, пришло время взяться за следующую проблему: за мужчин.
Софи пропустила несколько занятий по рисованию. Когда девушка вновь появилась в школе, Кристофер выследил ее и сел рядом.
— По-прежнему моделируешь? — спросил он.
Однокурсница подарила британцу ослепительную улыбку.
— Да, и еще шью. Теперь у меня есть жилье.
— И где?
— В центре, рядом с площадью Этуаль. — Софи посмотрела на юношу. — Хочешь взглянуть на мою одежду в субботу, около полудня? И пообедаем вместе.
Кристофер был вне себя от радости.
Когда в мастерскую забегала безупречно накрашенная манекенщица в белом халатике посплетничать с мадам Мишель, комната наполнялась волшебством.
Хотя между богатыми клиентками и бедными швеями раскинулась классовая пропасть, Моник не смущал роскошный салон. Глава ателье все чаще поручала ей относить вещи на примерку и забирать после.
Пройдя по служебной лестнице, девушка с трепетом открывала зеркальную с обратной стороны дверь на второй этаж — и переступала с потертых половиц на толстый серый ковер салона. Длинные серые бархатные шторы приглушали шум улицы, а в воздухе витал пьянящий аромат «Шанель № 5».
Она торопливо шла к примерочной и передавала пиджак vendeuse. И — назад через зеркальную дверь, в скромные мастерские. «Словно за кулисы, — подумала Моник, — с ярко освещенной театральной сцены».
Простым швеям платили жалкие гроши, но множество необразованных девушек с радостью брались за такую работу. В письмах к сестре и матери Моник представляла все как величайшую награду судьбы: престижное место, хорошая зарплата, возможность отточить мастерство, огромные перспективы.
Утром девушка первой приходила в ателье. Ежедневная изнурительная работа в тишине заставляла думать, что она непонятно на что растрачивает жизнь.
Излюбленным местом Моник стала manutention, кладовая, похожая на пещеру Аладдина, заполненная толстыми рулонами чарующего твида и шерсти. Роскошный шифон (в основном черный, для «маленьких черных платьев»), свертки лент, тесьмы и отделки, перья, вставки с вышивкой, бижутерия… все терпеливо ждало превращения в костюмы и платья «Шанель». Молодая швея с любопытством дотрагивалась до них, мечтая остаться здесь в одиночестве и пофантазировать с тканью. Но ответственная за склад строгая Эльвира с высокой прической в стиле сороковых годов ревностно охраняла сокровища, выдавая мастерским строго отмеренные куски.