Рай, ад и мадемуазель
Шрифт:
Кристофер прилег рядом и обнял девушку, довольный своей работой.
— Я буду самым старательным учеником, — проговорил он. — Буду выполнять домашние задания. Сделай из меня лучшего любовника Парижа.
— Для кого? — Возмущенная Софи села на кровати. — Для местных шлюх?
— Тебя кто-то обидел? — нахмурился он. — Обязательно так грубить? Что, нельзя расслабиться и быть милой?
— Расслабиться и быть милой? — Кажется, девушка удивилась. — Может быть. И… да, меня кое-кто обидел.
— Мужчина?
— Да, но не так, как ты, должно
— Что случилось?
— Он притворялся моим отцом.
Софи не собиралась этого говорить и, чтобы скрыть смущение, потянулась за сигаретой.
— Как можно притворяться чьим-то отцом? — нахмурился Кристофер.
Девушка прикурила и, выдыхая дым, посмотрела на него.
— Удочеряя, вот как.
Юноша не стал расспрашивать дальше. Не стал говорить одногруппнице, что может в нее влюбиться. Если она с ним просто играет, он будет таким же равнодушным.
Кристофер оделся, поцеловал Софи.
— Ну что, — непринужденно спросил он, — до завтра?
— У меня дела, — быстро ответила девушка.
— О! — не сдержался парень. — А послезавтра?
— Не знаю. Позвони.
Кристофер совсем не гонялся за любовью, но с этой хрупкой несговорчивой девушкой он приблизился к ней, как никогда в жизни. Парень снова нагнулся и поцеловал Софи.
— Что ж, спасибо за обед.
И ушел, чувствуя, что, возможно, больше никогда ее не увидит.
Софи еще немного полежала в кровати. По щеке скатилась слеза. Зачем она сболтнула об удочерении? Об этом никто не должен знать! Девушка злилась на саму себя.
Приемная дочь министра всегда мечтала о милом, невинном юноше, который обожал бы ее. Почему же сейчас она разочарована? Раньше, в доме родителей, она всегда контролировала свои интрижки. Соблазняла, притворяясь, что соблазняют ее. Наслаждалась восхищением и страстью, всегда оставляя за собой последнее слово. Отказывала, когда очередной любовник хотел продолжить отношения. Уступила лишь одному. Было больно и обидно.
Но этот юноша, такой неопытный, искренний, сумел пробить брешь в невидимой кольчуге ее неприступности.
И теперь сможет снова сделать ей больно. Но она не хочет страдать — и поэтому не может любить. А Кристофер подчинил ее, сделал слабой. Нужно быть начеку, чтобы никто не причинил ей боли, только не сейчас.
Когда Кристофер и Клаус нашли черный ход в «Режин», их вечера стали насыщеннее. Они перелезали через мусорные контейнеры, проскальзывали внутрь и присваивали недопитые напитки. Все-таки двадцать пять франков за вход — дороговато!
Однажды ночью, проникнув в клуб, они посмотрели на le beau monde. [42] Вокруг почти все были одеты в стиле диско: коротенькие платья, цветные колготки, большие пластмассовые серьги в ансамбле с черным мужским костюмом. Одежда удивительно меняла их.
— Ты везунчик: нравишься и женщинам, и мужчинам, — сказал Клаус. —
— Не нужен мне такой двойной шанс! — Кристофер состроил гримасу. — Я вообще-то тоже не бисексуал. С мужчинами можно дружить, но если какой-нибудь попытается… ладно, забудь.
42
Красивых людей (фр.).
— В следующий раз, когда мужчина обратит на меня внимание, может, и попробую, — пожал плечами фотограф. — Интересно, каково это? Ведь не так уж хуже цыпочек, которые у меня были?
— Меня заводят стройные роскошные девушки… — задумчиво произнес британец. — Особенно модели. Но только если их привлекаю я! Клаус, это нарциссизм? Может, желание партнерши разжигает мое собственное?
— Я лично согласен на любое желание. Мое, их, ее, его — для карьеры все сгодится.
— Ты до сих пор веришь в миф, что можно добраться до вершины, прыгая из койки в койку?
— Это не миф. Такое происходит на каждом шагу. И с фотографами тоже, кого обманывать? Сделать снимок не так уж сложно. Поэтому за спиной должен стоять кто-то могущественный.
Кристофер внимательно посмотрел на Клауса.
— Чтобы достичь вершин славы в мире моды, — начал он, — я придумаю одежду, способную свести женщину с ума, подвигнуть даже на убийство.
— Хотя бы на убийство мужа, — добавил бородач. Оживленную беседу нарушила песня «Je t'aime, moi non plus». [43]
43
«Я тебя люблю… Я тебя нет…» (фр.).
Прерывистый голос Джейн Биркин, британской актрисы, жены Сержа Генсбура. Кристофер знал: Би-би-си запретила эту песню в Англии из-за «оргазмического» звучания.
Небольшой паркетный танцпол опустел. Только одна высокая девушка, одетая в красное платье-рубашку с блестками и в искрящиеся колготки такого же цвета, с закрытыми глазами и поднятыми над головой руками раскачивалась, дергаясь от каждого «оргазмического» звука.
Клаус толкнул Кристофера локтем.
— «Режин» славится чудаковатыми трансвеститами, — восхищенно произнес он.
Тот проследил за взглядом соседа и удивился.
— Только не на этот раз. Это Саманта, работает в «Деланж». На сто процентов женщина.
— Откуда знаешь? — нахмурился фотограф.
— До сих пор синяк на ноге! Она пыталась погладить, когда узнала, что я натурал. Эта леди думала, что все мужчины из мира моды — геи.
— И что она за женщина? — спросил Клаус, разглядывая Саманту, как раз когда она повернулась. — Может, я ей понравлюсь?
— Если ты мужчина, то понравишься.