Рай беспощадный
Шрифт:
Она будет его обременять – с ней на такой риск он не пойдет.
– Дин… Ты здесь останешься.
– Но!..
– Не спорь! Если нарвусь на готов, то в одиночку легко от них уйду. Я ведь спортсмен – и убежать быстро смогу, и уплыть. Не догнать им меня ни за что. Ты просто подождешь немного, издали посмотришь. Главное – не высовывайся: не хватало еще, чтобы тебя заметили.
– Максим! Ты не понял! Ну послушай же!
– Даже не думай – со мной ты не пойдешь! – Тон его был непреклонным.
– Ну хорошо, – согласилась Дина. – Не пойду. Доберешься
– Ну… попробую их как-нибудь успокоить. Динка, не уговаривай. Нельзя тебе туда ни за что – и меня, и себя можешь сгубить. Сама знаешь, что нельзя.
– Знаю, – еле слышно произнесла девушка и вытащила из кармана шорт аляповатые бусы – дешевую пеструю бижутерию. – Вот, возьми.
– Зачем?
– Люцу готы целый ящик этой ерунды подарили после того, как он им высказал в лицо, что их предков за копеечные стекляшки в Африке стадами покупали. А взамен забрали несколько девчонок наших. Отомстили за его слова. А он сделал вид, что все так и задумывалось: приказал всем нашим носить что-нибудь заметное из этого. Или бусы, или браслетик. Даже мальчиков заставил. Как увидишь кого, сразу показывай – как бы знак будет, что свой. Хоть и чужой ты, но, может, крика поднимать не станут. Извини, больше ничем помочь не могу. Раз уж отговорить тебя не получается… Как только узнаешь все, быстрее назад уходи! Не задерживайся там!
– Так и будет. Не переживай за меня.
Приближаясь к острову, Макс чувствовал себя не в своей тарелке. Справа его почти на каждом шагу прикрывала полоска рифов, слева не защищало ничего – лишь опостылевшая вода, отражающая лучи солнца. А дальше, за серо-желтой полосой пляжа, утыканного кокосовыми пальмами, поднималась зеленая стена зарослей. В них целый полк наблюдателей может спрятаться. Дина говорила, что за кустами кладбище укрыто, и народ туда ходит лишь на похороны. Но утешают ее слова слабо. Мало ли – вдруг кому-то из готов захочется побродить среди могил? Погрустить или пофилософствовать по поводу бренности бытия.
Но пока что тихо – никто не кричал, наперерез не мчались орды головорезов. Лишь бы не подкараулили уже на суше и не выскочили неожиданно. Револьвер и двустволку пришлось оставить на корабле. Нет, Макс пловец хороший и водные преграды мог бы и с ними преодолевать, вот только вымачивать ценное оружие и боеприпасы в морской воде было крайне нежелательно, а завернуть герметично не во что. Пришлось ограничиться мачете – успел с ним свыкнуться, и расставаться почти так же больно, как с рукой или ногой.
Последние метры. Дно поднимается так полого, что вода едва ступни смачивает. Волнения почти нет – еще один минус: ведь среди пенных барашков рассмотреть бредущего человека сложнее.
Вот и берег. Песок такой горячий, что ступни едва не зашипели. Быстрее шлепанцы на ноги. Уже не те уродцы, выделенные бесконечно давно Рыжим, а плетенная из жгутов липучки обувка, ладно сидящая на ноге. Ног не натирает при долгой ходьбе, носить гораздо приятнее и бегать можно быстро. Хоть и не так удобно, как в кроссовках, но не слетят на неудачном шаге.
Через пляж промчался, чувствуя себя голым и беззащитным: за каждым кустом мерещились злобные взгляды. В зарослях пошел осторожно, стараясь не прикасаться к веткам и под ноги поглядывая, чтобы не выдать себя предательским хрустом раздавленной ракушки или треском подвернувшегося сучка.
Обогнул по суше маленький открытый мысок, о котором говорила Дина. Пара огромных бакланов, сидевших на краю зарослей, почуяла его. Птицы неспешно отошли в сторону, лениво расправили крылья, поймав ими ветерок, медленно взлетели, с высоты захохотали, будто морально уродливые люди. Насмехаются, гады, выдают его. Хоть это и не сороки, но все равно неприятно. Мало ли – вдруг где-то рядом в тенечке толпа готов дремлет и от шума кто-нибудь поднимется и пойдет прогуляется в сторону Макса.
Ну и фантазии у него от страха…
Заросли расступились – Макс вышел на широкую тропу. По ней, наверное, девочки к морю ходят. Оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, быстро проскочил к границе зарослей, притаился за пышным кустом, вытянул голову, посмотрел на берег.
И окаменел.
Девчонки здесь были – целых две. Вот только выходить к ним было никак нельзя. Хоть бусами размахивай, хоть флагом красным – крик поднимут в любом случае. Обычай у них такой – шуметь в подобных ситуациях. Потому что они не стираться пришли, а искупаться. Стоя на мелководье, две юные особы работали пучками водорослей и пальмовых листьев, песком и неказистыми щетками.
Одежды на них не было.
Голых девушек Макс видел только на нехороших картинках и от такого зрелища слегка ошалел, что в его возрасте вполне естественно. На миг даже позабыл, зачем пришел. Уставился бесстыже и глаз не сводил. Счастье, что на фоне зелени его загорелую морду не заметили.
Но это касалось только головы – тело, увы, выдало с потрохами. И вдвойне плохо, что увидели его не девчонки.
Наверное, шестое чувство сработало – без него Макс не стал бы так резко оборачиваться, отрываясь от чарующего зрелища. То, что он увидел за спиной, тоже взволновало, хотя и без эротического подтекста.
Плюгавый негр. Без доспехов и грубого пирсинга, из одежды лишь что-то вроде набедренной повязки. А в руке занесенная для удара дубинка. И все это в полной тишине – враг двигался, будто бесплотный призрак.
Макс успел убрать голову, но руку задело – от удара предплечье взорвалось болью, и он понял: как минимум пару минут правой владеть не сможет. Но оставалась левая – отскакивая от наседающего противника, Макс выхватил мачете, отбил очередной удар, шагнул вперед, толкнул всем телом, легко отбросив тщедушного гота, и тут же, вдогонку, полоснул поперек лица.