Шрифт:
Андрей Дмитрук
Рай без охотников
Цикл "Летящая" #4
Он приехал на Дикий Запад из старушки Европы - фоторепортер крупной газеты, любопытной ко всему на свете. Покинув дилижанс, который пять минут назад чудом избежал ограбления, фотограф стоял посреди взрытого колесами проселка - главной улицы деревянного городка. На европейце, невероятно худом и длинном, был нелепо нахлобучен котелок. Горячий ветер прерии трепал его клетчатые брюки. Допотопную камеру - черный ящик с треногой фотограф держал, как ружье, на плече...
Очевидно, перед смертью косуля отчаянно билась. Весь окружающий мох перепахан копытами, разбросана его желтая песчаная подложка. Снуют крупные черные
Николай Николаевич поймал себя на том, что ужасная рана в черепе косули - точь-в-точь второй оскаленный рот - не вызывает осознанного гнева или хотя бы отвращения. То ли мы действительно избыли суеверия и смотрим на мертвеца, как на куклу; то ли сказывается жестокая закалка, полученная на сеансах Восстановления. Навидались мы, - во всяком случае, те, кто интересуется прошлым, - навидались раздробленных голов, звериных и человеческих. И пострашнее вещей навидались, блуждая в океане прошлого. Наш современник, вызывающий на себя энергию Восстановителя, подобен тому бледному, как творог, мальчику, которого видел Николай Николаевич в одной темной, чопорной, раззолоченной библиотеке XVIII столетия. Комкая манжетные кружева, мешавшие листать, мальчик смаковал фолиант - черный с железными застежками том напоминал демона в кандалах, бессильно взмахивающего крыльями.
"Молот ведьм" - средневековый прототип грядущих порнобоевиков, сплав сумасшедшей похоти с изощренным садизмом... Зачарованный отрок дрожал всем телом, в ямах глаз его уже копошились ночные гости.
Перестав убивать, мы воспринимаем кровь и трупы, как фантом, как терпкий волнующий символ. Впрочем, так, вероятно, и следует. Не быть в рабстве у отдельного факта, а вырабатывать глубокое, смелое отношение ко всей санскаре [санскара - в данном случае термин традиционной индо-тибетской философии] - цепи смертей и рождений. Мальчика, листавшего "Молот", звали Ганс, полное имя - Иоганн-Вольфганг, и был он нервозным сынком почтенного франкфуртского советника Гете...
Николай Николаевич шагнул было к косуле, но тут бронзовая муха, ползавшая по ране, взлетела и зацепила щеку Главного Координатора. Лавиной обрушилась тошнота.
Остановить. Как говорит Кришна в "Махабхарате", "направить свой взор напряженный в межбровье". Это высшая йога, растворение Атмана - духа, венчающего личность, - в надличном, всеобъемлющем Брахмане. Но Николаю Николаевичу, как большинству людей его эпохи, удается заглянуть в себя лучше и глубже, чем йогинам. Вот копошащийся водянистый хаос мозговых клеток, муравейник ядер. Созрев, огненной каплей сочится по нервным путям приказ мышцам желудка и пищевода - сжаться! Еще ступень вглубь. Время замедлено в сотни раз. Клетки и волокна рассыпаются праздничным фейерверком частиц. Медленно сочащийся импульс уже не более чем вуаль искорок - мерцающее ничто... Развеять его усилием воли проще, чем урагану одуванчик.
Остановка, включая медитацию, уход вглубь и возврат, продолжалась не более трех секунд.
...Впрочем, кажется, власть над собственной плотью - свойство не такое уж частое...
И даже простая сдержанность присуща не всем.
Главного Координатора Этики, по старинке называемого генеральным прокурором, начинали изрядно раздражать причитания Сальваторе. Человек, можно сказать, дневавший и ночевавший в прошлом, - Сальваторе выбрал в этом самом прошлом заповедную лужайку, где паслись косули, и не сделал даже шага в сторону...
– Но почему?!
– опять восклицал маленький, бледный, буйноволосый биоконструктор, бросаясь то к Николаю Николаевичу, то ко Второму прокурору Гоуске.
– Почему... если уж была такая необходимость - убить... убили именно так, дико, грубо, жутко?
– Он трогал ногой липкий, в мокром песке камень.
Прокурор стоял, даже не оглядываясь на тех, кто прибывал в лес из разных секторов Кругов Обитания. Вздрагивает крона, мечется птичья мелочь, падает сверху гнилой сук. И вот уже шагает, отдирая от брюк плети ежевики, местный Координатор Этики или эксперт, только что мирно попивавший чай где-нибудь за Нептуном.
...Как бишь это называлось сокращенно? НЗ, что ли? Нет, НЗ - значит неприкосновенный запас. Так как же все-таки?..
– Все на месте, Николай Николаевич, - сказал Гоуска, жестом прерывая очередную тираду Сальваторе.
...ЧП! Ну конечно же. Чрезвычайное происшествие. Николаю Николаевичу не хотелось ни оборачиваться, ни говорить, но он все-таки поклонился собравшимся и коротко, сухо объяснил:
– Прошу отнестись со всей серьезностью... Со всей серьезностью. Вы, очевидно, знаете, что на протяжении ста тридцати трех лет в Кругах Обитания не было насильственно лишено жизни ни одно живое существо. Последний случай - убийство ребенком щегла... (Всхлипывание Сальваторе.) Мы могли бы считать... гм... чрезвычайным происшествием умерщвление любого, даже самого распространенного животного. Но неизвестный варварским способом (новый стон маленького конструктора) расправился с уникальным экземпляром, европейской косулей, полностью вымершей и недавно воссозданной присутствующим здесь Сальваторе Войцеховским... Извините меня, но вам сейчас лучше уйти!
Слова, неожиданно завершившие гладкую речь прокурора, относились к Сальваторе. Гоуска мигом подхватил раскисшего ученого под локти и бережно, но твердо повел в глубь сосняка.
Губы Николая Николаевича брезгливо поджались. Эксперты были невозмутимы, только в голубых глазах рыжего здоровяка, похожего на викинга, зазмеилась насмешка. И прокурору стало легче, словно он встретил единомышленника.
...Почему-то пришла на ум фраза из доклада Войцеховского о воссоздании косули. Оказывается, эти красивые животные с великолепными ресницами вовсе не были выбиты охотниками. Косули перестали размножаться в заповедниках. Ленивые, беззаботные, закормленные подачками туристов...
Сосредоточившись, мысленно произнеся нужную формулу, он вызвал на поляну энергию Восстановления.
Сразу изменился цвет неба сквозь дубовый полог. Листья, вскипая массой, загремели, как жестяные, - утром, в минуты События, царило ненастье. Из-за стволов быстрым шагом вышел коротко стриженный, коренастый брюнет в облегающей безрукавке и узких брюках.
Восстановленный миг услужливо застыл, давая возможность покопаться... Какое-то нарочитое, утрированное лицо. Все в нем слишком "мужское", вульгарный примат пола: подбородок утюгом, кованые скулы, мясистый горбатый нос. Точно ступени пирамиды, символизирующей силу и незыблемость. Карикатурны и мускулы - на ходу они ядрами перекатываются под кожей, так и ждешь тупого стука соударений...
Тот, кто способен увидеть свои нервы, ткани, кости роем частиц, - может пересоздать усилием воли собственную плоть, убить болезнь, заживить любые травмы, вылепить себе новое тело и лицо. Тот, кто не способен, пользуется для всего этого услугами Великого Помощника. Как бы то ни было, этот сверхмужчина сам придумал свою внешность. Или пользовался эталоном, обложкой одного из ярких и дешевых комиксов, которые издавались когда-то в XX веке.
Пошел! Застучала листва, взвились мотыльки, висевшие над колокольчиками и медуницей. Вслед человеку бежала, выплясывая на камышинках ног, привязавшаяся косуля. Должно быть, просила сладкого...