Рай для бунтарки
Шрифт:
– Сознаюсь, что не всегда поступала разумно, но со временем все изменится к лучшему, – неохотно выдавила Коринн.
– Я могу только молиться, чтобы это произошло в течение двух следующих лет, – ответил Сэмьюэл.
Ею снова овладел гнев.
– Ты собираешься все это время держать меня при себе? То есть до тех пор я не смогу выйти замуж?
– Да, черт побери! – Сэмьюэл наконец потерял терпение. – Я пытаюсь спасти тебя от тебя самой. Тебе так хочется начать самостоятельно распоряжаться своими деньгами, что совершенно все равно, за кого выйти замуж. Ради бога, Кори, неужели ты не можешь потерпеть еще пару лет? Тогда ты получишь деньги своей бабки и сможешь выйти замуж без моего согласия.
– Но
Откинувшись на велюровую спинку кресла, Сэмьюэл Барроуз вздохнул. Никому в голову бы не пришло сказать, что эта девчонка с горячей головой не его дочь. Упрямая, решительная, нетерпеливая и вспыльчивая, она была так похожа на него! Хорошо хоть, что Даньелл Стейтон специально оговорила это условие: ее внучка не может выйти замуж без согласия отца до достижения двадцати одного года. Даньелл знала, что такое импульсивность молодости. Ей казалось, что к двадцати одному Коринн повзрослеет достаточно, чтобы самой принимать решения. Сэмьюэлу даже стало интересно, так ли это.
Приходилось признать, что это была его собственная ошибка. Своему единственному ребенку он дал слишком много независимости, причем в чересчур раннем возрасте. Он предоставил ей много свободы для того, чтобы она могла развиваться, и ничего не запрещал только потому, что она была девочкой. Родня неоднократно предупреждала его, что он еще очень пожалеет о своем решении, и теперь этот момент настал.
Самое лучшее, что он мог сейчас сделать для дочери, – это самому подыскать ей мужа, пока она остается под его контролем. И убедиться, что дочь вышла за сильного человека, а не за бесхребетного болвана, который позволит ей продолжать безумствовать. Но где найти такого, чья сила воли одолеет Коринн? И главное – найти его за оставшиеся два года.
Глава 2
На другом конце света в Индийском океане лежит группа островов, которую не так давно переименовали в Гавайи. Фантастическая красота этих островов – по мнению некоторых историков, именно так выглядели сады Эдема – создавала у прибывавших сюда ощущение того, что здесь можно жить тихой, спокойной, беззаботной и полной довольства жизнью. После открытия островов капитаном Куком многие посетившие их остались здесь на постоянное жительство, не в силах променять яркость красок нового мира с его редкими растениями и птицами, с потрясающими видами на свою куда менее приветливую родину. [1]
1
Кук, Джеймс (1728–1779) – знаменитый английский путешественник и исследователь. Совершил ряд географических открытий, в том числе островов Гавайского архипелага. – Здесь и далее примеч. пер.
Из-за наплыва иностранных переселенцев обстановку на Гавайях в 1891 году нельзя было назвать мирной. Местные жители совсем недавно потеряли своего обожаемого короля, которого часто величали Веселым Монархом. Теперь правила его сестра из нового дворца Иолани в Гонолулу. Дворец – кстати, первая королевская резиденция в мире, в которой имелись туалеты со смывными унитазами и которая была полностью обеспечена электричеством – очень скоро стал ареной столкновений между верными монархистами и иностранными поселенцами. В апреле 1891 года только благодаря доброму нраву коренного населения Гавайев удавалось сохранять мир на самом крупном острове архипелага Оаху.
Двадцатисемилетний Джаред Буркетт родился на Оаху. В нем текла смешанная кровь европейцев и гавайцев. И хотя гавайские друзья доверяли ему и любили его, а друзья из Европы уважали его чувство гордости за Гавайи, нельзя было сказать, что Джаред обладал покладистым нравом, который должен был унаследовать от своих гавайских предков. Характер у него был не из легких. Единственной слабостью Джареда была его младшая сестра Малия.
Тридцать один год назад его отец Родни вместе со своим братом Эдмондом потратили три года на то, чтобы построить для себя городской дом на Оаху – острове с наибольшим числом иностранных поселенцев и самой оживленной торговлей. Закончив постройку дома, Родни решил жениться. Его женитьба стала причиной постоянных стычек между братьями, потому что Эдмонд принял Ранелле в штыки. Несмотря на то, что она была американкой и воспитывалась в американских традициях, у нее тоже имелись гавайские предки. Эдмонд считал, что его брат женился на цветной. Даже ежедневное общение с гавайцами не смогло заставить его поменять свое отношение к ней.
Эдмонд Буркетт отказался от своих прав на новый дом, который помогал строить, и переехал в город поближе к офису основанной братьями кредитной компании. Из-за обоюдных претензий Родни передал управление компанией Эдмонду, а сам сосредоточился на других интересах, главным образом на земле.
Иностранцам, по большей части, не разрешалось приобретать землю где-либо на Гавайях. Но благодаря Ранелле и ее дальним гавайским родственникам Родни сумел купить участок на северном побережье Оаху. Здесь он заложил небольшую плантацию сахарного тростника, несравнимую по размерам с наделами крупных плантаторов, но достаточную для того, чтобы влиться в главную хозяйственную отрасль на островах.
Прибыль от плантации и от кредитной компании Родни вложил в деревообрабатывающий бизнес. Для начала он занялся ремонтом кораблей, а потом добавил к этому строительство домов. Ему удалось сколотить небольшое состояние. Однако он потерял его в 1872 году, когда случился кризис. Плантация приносила одни убытки и вскоре была заброшена. В эти безрадостные годы деньги продолжали поступать лишь от кредитной компании.
Брак Родни рухнул. Безнадежная меланхолия, овладевшая его женой, сказывалась на его делах. После смерти Ранелле ему потребовалось много времени на то, чтобы прийти в себя и вновь поставить бизнес на ноги.
Когда Родни Буркетт погиб во время кораблекрушения, оставив все капиталы двум своим детям, его состояние было уже довольно солидным.
Теперь его единственный сын Джаред занимал особняк на Беретания-стрит. Этот район стал частью Гонолулу – города, возникшего каких-нибудь два года назад. Сестра Малия, которая была младше Джареда на десять лет, большую часть года жила в их доме на северном побережье острова, там, где когда-то располагалась сахарная плантация.
Джаред Буркетт доказал всем и каждому, что он способен занять место своего отца. Родни Буркетт вырастил сына, которым мог гордиться. Джаред никогда не пасовал перед трудностями – не важно, насколько серьезными они были. Общество уважало Джареда и немного боялось его. Он никогда не уклонялся от схватки. Общаясь с американцами, Джаред вставал горой за гавайское наследие, потому что чтил свои корни. А гавайцам нужно было еще заслужить честь называть его своим другом.
После смерти матери он стал нелюдим и угрюм. Это было ожидаемо, но со временем, увы, не прошло. Горечь все больше овладевала Джаредом, превращаясь в мизантропию. Ненависть к людям пожирала его изнутри в течение шестнадцати лет, и родилась она в тот день, когда не стало его матери.
Сегодня, много лет спустя после ее смерти, Джареду вдруг пришло в голову, что пора раз и навсегда очиститься от этой ненависти. Такое решение возникло у него после прочтения письма.
По дороге в офис своего дяди, располагавшийся в «Сберегательной и кредитной компании» Джаред перечитал это письмо, как ему показалось, в десятый раз.