Шрифт:
Звездолет дальнего радиуса действия с простеньким названием «Мария», побитый бесчисленными метеорами, помятый неудачными посадками, обожженный звездным жаром и с изъеденной коррозией носовой частью, прославленный звездолет, покоривший сотни тысяч парсек и не один десяток планет, в конце концов, потерпел полное фиаско. Хорошо еще, что обошлось без жертв, только мичман Лимски сломал мизинец, а повар Томпсон ошпарился кипятком. Но «Мария» больше никуда лететь не могла. Основные дюзы были повреждены настолько, что, попытайся капитан Рид отдать приказ о взлете,
Однако члены экипажа были преисполнены надеждами, несколько более оптимистичными, чем могли бы возникнуть на планетах, встреченных ими ранее. Дело в том, что Мария (так они окрестили планету в честь звездолета) была не просто землеподобным миром. Космолетчики несколько раз садились на планетах земного типа, но всегда было что-нибудь не так. Слишком кровожадная фауна, бесконечные дожди с разрушительными тайфунами, несъедобная пища, повышенная радиоактивность местного светила или чересчур воинственные аборигены. Или же планета находилась под юрисдикцией ксмуров. А с этими насекомоподобными лучше было не связываться.
С Марией оказалось все в порядке. Местная звезда была неотличима от Солнца, подходя к нему по всем параметрам, планета же — пальчики оближешь. Воздух — 23 процента кислорода, остальное составляли безвредные газы. Притяжение — восемьдесят восемь сотых от земного. Чуть более двух третей ее поверхности покрывал мелководный, спокойный океан, среди которого находилось пять равномерно распределенных материков. Невысокие горы, полноводные реки, минимум пустынь и обледенелых площадей… Широкие степи, светлые лиственные и хвойные леса…
И на Марии была трава! Это была первая планета, встреченная экспедицией с такой милой сердцу землян особенностью! К тому же, ни летающих драконов, как на Пенемете-II, ни гигантских жуков-людоедов, живущих под землей, как на Вассе-I, ни москитов с экстрасенсорными способностями. Метеорологическая обстановка, просчитанная бортовым компьютером, в северных районах обещала мягкую зиму и теплое лето без свирепых ураганов, пыльных бурь или потопов, а в центральных и южных широтах — практически постоянное лето.
Аборигены же оказались просто душками. Самое главное, они были гуманоидами! Невысокого роста, статные и довольно-таки красивые. Многие члены экипажа засматривались на местных девушек… Развития их было, правда, невысокое. Что-то на уровне полинезийцев, когда на острова прибыли европейцы.
Цветочная цивилизация! Также как и древние гавайцы, вовсе не обожествляя прибывших землян, они окружили их любовью, вниманием и заботой, пели песни на незнакомом певучем языке, незамысловато танцевали, дарили диковинные фрукты и большие красивые цветы. Идиллия, да и только!
Да, о такой сказке не приходилось и мечтать! Экипаж, годами маявшийся во враждебных мирах Правого Рукава Галактики, увязая в лаве Дикси-I, откапывая звездолет от углекислотных наносов на Арпе-X и сражаясь с полчищами обезумевших кротоносорогов Ыффции-III, стесненный, казалось, в бесконечных перелетах узкими, нагоняющими безысходную тоску отсеками корабля, мечтающий лишь о денечке обыкновенного отдыха на зеленой травке где-нибудь под раскидистым дубом, наконец-то, нашел свою мечту. Ценой звездолета, ценой своего возвращения на Землю, но он обрел то, что так долго искал.
Один лишь капитан Рид, старый вояка и матерый космический волк, не разделял всеобщего энтузиазма, долгими ночами ворочаясь без сна и терзаясь который раз лишь одним вопросом: «В чем же здесь подвох?» Слишком уж все было хорошо и замечательно. Так не бывает. Потому что не бывает никогда. И вся эта идиллия обязательно выйдет им когда-нибудь боком!..
Именно из-за этой неясности в вопросе подвоха, космонавты, разгуливающие снаружи «Марии» среди улыбающихся марианцев, по строжайшему приказу капитана находились вот уже почти две недели в скафандрах, несмотря на то, что биохимики не обнаружили никаких микроорганизмов, могущих нанести вред землянам. Некоторые, из самых нетерпеливых, начинали потихоньку роптать…
— Браун объявил голодовку, — мрачно сообщил первый помощник капитана Харриер. — Если мы не отменим в ближайшие дни карантин…
— Не отменим, — перебил его Рид и нервно забарабанил по столу пальцами. — Пусть голодает, если ему так хочется. Другим достанется больше! — добавил жестко он. — Предупреждая твой вопрос, отвечу также, что после вчерашней ревизии испортившегося провианта со второго склада, продуктов нам хватит не более, чем на полгода.
— Но капитан… Это не может продолжаться долго… Люди устали. Одно дело, джунгли Саропеи, а другое — Мария. Мы не в состоянии никогда улететь отсюда и…
— Я знаю, что мы не в состоянии улететь! — рявкнул Рид. — Именно поэтому, пока я не пойму, в чем здесь дело, скафандр никто не снимет! Я не могу всеми вами рисковать! Пойми, у нас не будет больше шансов на спасение, если стрясется что-нибудь непредвиденное! Думаешь, мне легко?! А с Брауном вообще разговор особый. Вспомни, что он учудил на Коломее…
— У команды он пользуется большим авторитетом, — заметил помощник.
— Незаслуженным, как мне кажется!
— Пусть и так. Сегодня утром команда техников уже подала прошение…
— Слышать ничего не желаю!
Харриер тяжело вздохнул. С капитаном иногда так трудно было разговаривать…
— Обещаю, Сэм, — наконец, сказал Рид, — что через три дня я приму решение, какое бы оно не было. Но оно будет окончательным.
— Спасибо, Дон.
Харриер поднялся и направился к выходу.
— И… — капитан закусил губу, исподлобья посмотрев на Харриера. — Будут какие-нибудь разговоры… Ну, ты меня понимаешь, Сэм… Сразу ко мне!
— Окей, Дон, — кисло улыбнулся помощник, вышел в коридор и направился в свою каюту.