Рай под колпаком
Шрифт:
На даче нас встречал Пацан. Урчанием и требовательным мявом.
— Чего разорался? — добродушно пророкотал Валентин Сергеевич, выбираясь из машины. — Никто, родной, бросать тебя на произвол судьбы не собирался.
Кот, задравши хвост, крутился у его ног. Я прошел к бассейну и увидел у столика блюдце с нетронутым самодельным «Whiskas».
— Пацан, кушать! — позвал я.
Кот черной стрелой метнулся ко мне, понюхал блюдце и опять разразился мявом.
— Так кого за уши надо таскать? — спросил я Бескровного.
— М-да… — разочарованно протянул Валентин Сергеевич. —
И он ушел в сопровождении Пацана, не перестающего жалобно мяукать.
Я отвел машину к парапету, чтобы она весь день стояла под солнцем, взял с заднего сиденья сумку и спустился в гараж. Здесь, в слесарной мастерской, разложил на верстаке аппаратуру, включил паяльник и занялся делом.
Приблизительно через час в мастерскую заглянул Бескровный.
— Вот вы где! А я обыскался. Чем занимаетесь?
— Наслаждаюсь жизнью, — съязвил я.
— Да бросьте вы дуться, — примирительно сказал они присел на верстак. — Я что, не прав? Против кого вы собираетесь бороться? Вы пришельцев воочию видели? Ну ладно, одного полупришельца с обрыва в реку сбросили, а где остальные? В кого из автомата палить? Да и автомата у вас нет…
Не отвечая и не поднимая головы, я продолжал впаивать микросхему в радиотелефон.
— Один в поле не воин, — назидательно изрек он, покачивая ногой.
— А вы на что? — все-таки не выдержал я. — Вы — второй. Или умываете руки?
Валентин Сергеевич глубоко вздохнул, помолчал.
— Нет, — наконец сказал он. — Я воевать не буду. Мне этот мир нравится гораздо больше, чем тот, что остался за стеной Купола.
— Ка-анешно, — процедил я. — Здесь особняк с садом в несколько гектаров, дармовая жратва, халявный коньяк, а там — нищета. Будь все это у вас там — сейчас бы зубами скрежетали и с голыми руками на пришельцев бросались.
— Ошибаетесь. — Бескровный перестал качать ногой и покачал головой. — Во-первых, в том мире у меня никогда ничего не было бы, потому что большие деньги делаются на крови и подлости, и альтернативы этому нет. А я для такого чересчур порядочный человек. Даже случись обыкновенная война, никогда не пошел бы воевать, не взял бы в руки оружие, потому что воевать за современную Россию — это все равно что участвовать в криминальной разборке за чужую личную власть.
— Все? — спросил я после некоторого молчания.
— Все.
— А во-вторых?
— Что — во-вторых?
— Вы сказали — во-первых, значит, должно быть и во-вторых.
— Ах да. Во-вторых… Я говорил о своей порядочности, но моя порядочность, по сравнению с порядочностью людей под куполом, ничто. И я им в этом чрезвычайно завидую. И радуюсь, что такое возможно, а то я к концу жизни окончательно разуверился в человечестве.
— Выходит, вы видите в нашествии одни плюсы?
— Да. И наиглавнейшим плюсом считаю то, что люди под куполом руководствуются исключительно моральными, а не материальными критериями жизни. А если приплюсовать к этому интеллект и продолжительность жизни в восемьсот лет, то только это перевесит все возможные минусы.
— А вы уверены, что модификация
— Это ж почему, позвольте спросить? В честь чего, как вы говорите, «похмелье» наступит? Не надо высасывать выводы из пальца.
Тогда я впервые оторвался от паяльника и посмотрел на Бескровного.
— Эти выводы не высосаны из пальца, — возразил я тихо. — Это факты истории. В шестидесятые годы в сознание советских людей активно вдалбливался так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма». После распада СССР носители этого самого кодекса такую мафию организовали — весь мир содрогнулся.
— Эх-хэ-хэ… — усмехнулся Валентин Сергеевич. — С вами бесполезно спорить — ваше сознание воспитано на передовицах современной прессы, когда из контекста берется одна фраза и со всех сторон поливается дерьмом. Не так все было… Но — не будем спорить, все равно каждый останется при своем мнении. Давайте перейдем на материальную основу.
— Что вы имеете в виду?
— Обедать будете? — неожиданно спросил он. — Я такой борщ сварил, пальчики оближете.
От резкой смены темы разговора я на мгновение потерял контроль над работой и теперь не мог сообразить, какой контакт надо пропаивать.
— Пальчики оближете… — пробормотал я, восстанавливая в голове ход операций. — Ага, это вот так… — Я поднял голову и насмешливо посмотрел на Бескровного. — Значит, говорите, пальчики оближу? А может, «за уши не оттянете»?
— Что? — удивился он, но тут же понял и рассмеялся. — Нет, в этот раз пробовал. Борщ отменный. Так как, идем обедать?
Я прикинул оставшийся объем пайки и отрицательно покачал головой.
— Через полчасика, не раньше…
— Хорошо. Через полчаса накрываю в саду. Не опаздывайте, борщ остынет.
Бескровный слез с верстака и вышел, а я продолжил работу..
Закончил, как и предполагал, через полчаса. Что-что, а чувство времени у меня идеальное — всегда могу предсказать, сколько времени, вплоть до минуты, займет то или иное дело.
Сложив переделанную аппаратуру в сумку, я вышел из гаража и снова поставил сумку на заднее сиденье машины. Затем посмотрел на небо. Ни облачка, и это хорошо — машина должна основательно подзарядиться, поскольку ночью предстояла работа.
В саду Валентин Сергеевич накрывал на стол. Он переоделся в джинсовый костюм, но поверх куртки надел охотничью безрукавку и по-прежнему щеголял в защитного цвета панаме.
— Вы точны, как часы, бомбист Новиков, — произнес он с улыбкой.
— При чем здесь бомбист?
— А вы разве не взрывной механизм монтировали? Воевать вроде бы собираетесь…
— Вот что, Валентин Сергеевич, — натянуто возразил я, — шуток на подобные темы я не понимаю и не принимаю. Это ваше дело, как вы намереваетесь жить в этом мире. Но с данной минуты в мои дела прошу нос не совать! Прищемлю.
Бескровный вздрогнул, как от пощечины.
— Извините, не думал, что вы принимаете все так близко к сердцу, — растерянно сказал он… — Честное слово, не хотел обидеть. Глупо получилось… Садитесь, будем обедать.