Рай в шалаше

Башкирова Галина Борисовна

...Оборвалось все неожиданно, то есть для того, чтобы неожиданность эта случилась, потребовалось около двух лет (Денисов оказался неплохим прогнозистом). Константин Дмитриевич Цветков женился,

на ком — нет нужды спрашивать. И перестал звонить и, послушав Танин голос, вешать трубку, и перестал заходить к ним изредка в институт. Он исчез, словно переселился в другой город, исчез нарочито, по рабочим делам они, казалось бы, не могли не пересечься, однако же факт поразительный, не увиделись с тех пор ни разу, словно сам Константин Дмитриевич или кто-то за него тщательно следил за тем, чтобы они с Таней не встретились. Лишь однажды, спустя несколько лет, когда стало известно, что Денисов удостоен премии, в квартиру на Кисловском пришла телеграмма, подписанная двумя именами.

...Почему все обернулось именно так? Ответить на этот вопрос затруднительно, ибо никому не ведомы точные ответы на подобные вопросы. Нелегко ответить даже на более простой вопрос — почему у Тани в памяти все соединилось в одну цепочку, то есть почему все мелкие и мельчайшие из незаметных событий оказались впоследствии между собой связаны. Так же как, по-видимому, нелегко объяснить, почему именно Таня займется подробным рассмотрением проблемы фантомов (фантомов, то есть тех ненаписанных томов человеческой фантазии, которые кажутся нам порой более реальными, чем сама реальность, потому что утешают или страшат человека и оправдывают его глубочайшие заблуждения). Таня напишет о фантомах несколько книг, и ее назовут основоположницей науки о том, чего не существует на самом деле, но без чего существовать невозможно. Основоположницей... древнее, почти библейское слово! Впрочем, самой Татьяне Николаевне Денисовой, когда ее начнут так называть, оно будет казаться просто длинным и некрасивым.

Не так просто ответить и на последний вопрос: почему всему тому, что случилось, суждено было случиться именно в том году, а точнее, описываемой осенью, в сентябре, когда золотые листья, падая вниз, издавали шуршащий звук, быстрый и грустный, словно торопились проститься...