Райдзин. Восточный край
Шрифт:
– Я сейчас не о прочих обиженных, как ты выразился. В тебе и твоей жизни есть определенная тайна. Двойное дно, связанное с твоим даром. Понимаешь, способ и обстоятельства при постановке мне задачи, ваш совершивший самоубийство опекун, перевод двух дураков из ФСБ сюда…
– Что, прости?
– Ах да, ты же не в курсе. Про сорванную пломбу знаешь?
Спрашивал я, вообще-то, про «самоубийство», играя в несознанку. Но про сорванную пломбу ответил автоматически:
– Знаю, Модест Петрович рассказал.
– Откуда ты знаешь Модеста? – вскинулась вдруг Надежда, заставив меня вздрогнуть. На мгновение мне показалось, что в ее глазах мелькнула непроглядная Тьма.
– Эм… – даже замялся я, потому что на миг лицо Надежды стало выглядеть весьма опасно. – После того как мы с Наоми были эвакуированы из Познани, нас доставили в город Белоцарск, где в штабе Четырнадцатой бронекавалерийской бригады я имел ознакомительную беседу, в ходе которой сообщил о потере памяти и получил некоторое представление о картине мира и своих перспективах в освоении проклятого дара. Собеседник представился как Модест Петрович, сообщив, что является куратором проекта «Резервация «Восток»».
– Высокий брюнет с тонкими чертами лица, иссиня-черными волосами и молочно-белой кожей?
– Рост не видел, он за столом сидел, но остальное совпадает.
– Ах ты ж с-с-с… – неожиданно едва слышно проговорила Надежда. Не знаю, что хотела сказать она дальше за слово, начинающееся с протяжного «с-с-с», но не сказала.
Сдержалась.
– Мне довели, что твой куратор от проекта «Резервация» – Игорь Велльсгаузен.
– Так точно. Игорь Николаевич встречал нас после посадки в Нагасаки, в ходе обстоятельной беседы и инструктажа вручил мне браслеты Ви-блокатора, ассистант личного терминала и перстни, которые мы должны будем использовать при инициации Источника.
– Ясно. Ясно, – вздохнула Надежда. – Все это только подтверждает, что вокруг тебя происходит…
Пощелкав пальцами, ее кавайная светлость замялась, пытаясь найти нужное выражение.
– Нездоровая канитель? – подсказал я машинально.
– Именно, – кивнула Надежда. – Именно, что нездоровая канитель.
– А что за два дурака из ФСБ?
– Какие два дурака? – Надежда явно находилась сейчас далеко в мыслях, но быстро вспомнила, о чем речь: – Ах да, Никонов и Кононов.
Знакомые фамилии – ну да, я ж их видел во время настройки капсулы. Вроде вполне обычные парни, на дураков не похожи.
– Когда у тебя сорвало ментальную пломбу, ты находился в зоне ответственности оперативного штаба Управления ФСБ по Гродненской губернии. Дежурный, который засек всплеск энергии, уже утром был уволен со службы переводом в Канцелярию, в Третий отдел. Вместе с ним отправился его коллега, с которым он ночью почесал языками по твоему поводу. Сейчас эти двое с подпиской о неразглашении следят за периметром и выполняют обязанности аналитиков при команде Соколова, – махнула рукой Надежда в сторону соседнего особняка. – В общем, как ты правильно выразился, вокруг тебя начинает кружиться совершенно нездоровая канитель. Я не знаю и даже не догадываюсь, что это может быть. И в связи с этим я предлагаю тебе… поиграть в игру, так скажем.
– В какую?
– В смертельно опасную.
– В чем именно эта игра будет заключаться?
– Это будет твоя личная игра. Ты уже сделал к этому первый шаг, планируя участвовать в Русском покере, чтобы получить хотя бы немного возможностей для самостоятельных действий. Я могу помочь тебе попытаться пройти еще дальше, попробовать докопаться до истинных причин происходящего. При этом, – подняла указательный палец Надежда, акцентируя внимание на следующих словах: – ты должен понимать, что в случае проигрыша мы с тобой вполне можем… исчезнуть, мягко говоря. П-пух, и все, нет ни тебя, ни меня. Вот так, – щелкнула она пальцами.
– Я бы, наверное, сосредоточился на другом варианте.
– На каком? – взметнулись брови Надежды.
– Пусть все идет, как идет.
Долго, очень долго – больше минуты, Надежда смотрела на меня. Взгляд я не опускал. Она тоже. На щеках ее кавайной светлости вновь появился румянец – похоже, она думала о том, что я струсил, и сейчас корила себя за просчет. Думаю, за прошедший месяц она наблюдала за мной и сделала вывод, что на ее предложение я соглашусь.
– Объясни, пожалуйста, – в голосе Надежды зазвенел лед.
– Я бы очень не хотел, чтобы из-за меня ты подвергала себя смертельной опасности, только и всего. Мне было бы комфортнее, если бы я один пытался разобраться со своей жизнью, чтобы потом не было мучительно больно за потери, которых могло не быть. Если конкретно – я не хотел бы стать причиной твоих… так скажем, неприятностей в виде «п-пух, и все», – повторил я щелчок пальцем.
– Ах вот оно что, – заметно успокоилась ее кавайная светлость. – Насчет этого не переживай, у меня в происходящем будут свои цели.
– Какие?
– Тебе не кажется, что это не совсем тактичный вопрос? Учитывая наше несопоставимое положение в обществе, о котором ты почему-то постоянно забываешь.
– Не кажется, – спокойно покачал я головой. – Если идем на смертельный риск, садясь в одну лодку, полагаю, я имею право знать твои мотивы.
Щеки Надежды снова заалели. Я ведь и на «ты» перешел неожиданно для нее, вижу, как она каждый раз чуть ли не вздрагивает при этом, и аргументы у меня совсем не мягкие к восприятию. Снова злится, похоже – что ей, кстати, удивительно идет. Но заговорила ее кавайная светлость довольно спокойно.
– Потеряв память, ты сейчас только-только изучаешь окружающий мир. Для того, чтобы понять мои мотивы, тебе для начала нужна обширная база, в том числе элементарных знаний; база, которой у тебя сейчас просто нет. Когда знания появятся, я готова тебе все рассказать – к этому времени, если мы доживем, ты сможешь меня понять. Пока же готова рассказать тебе лишь часть моего мотива, который – не скрою, у меня в некотором роде присутствует, и этот мой мотив на ближайший год точно будет нашей с тобой основной легендой. Согласен?