Район «Зеро»

Тамоников Александр

– По-моему, это ясно.

– Тебе ясно?

– Да, объект должен быть уничтожен.

– Ты представляешь, какие это вызовет последствия?

– Но русские сами виноваты в том, что смертельно опасное оружие решили хранить в центре страны, хотя уж где-где, а в Союзе полно мест, где до сих пор не ступала нога человека.

Ревко задумался, затушил окурок и проговорил:

– Мы и рассчитывали, что подобные объекты будут размещены где-нибудь в тайге.

Ева присела напротив мужа:

– Мы это кто? Ты, я, Гербер, его жена

Мели?

– Мы, это ЦРУ.

– Тогда ответь на такой вопрос. Если в Лэнгли рассчитывали, что химическое и биологическое оружие русские спрячут от уничтожения в Сибири, то почему мы работаем здесь, а не где-нибудь в Красноярске?

– Очевидно, что в разведуправлении просчитывали различные варианты размещения хранилищ. Перед внедрением в Переслав нам ставилась задача, совершенно не связанная с бактериологическим оружием. Мы должны были… впрочем, ты это и сама знаешь. Ну а теперь, естественно, нас переключили на секретный объект ноль-ноль-два.

Ева тоже взяла сигарету прикурила, поморщилась и сказала:

– Какую же гадость делают эти русские! Совсем не то, что наши марки.

– Ты еще не привыкла.

– Мне бы бросить. Но не получится. Ничего уже не изменить. И еще я хотела сказать, что хочу тебя!

Ревко улыбнулся:

– С этого и следовало начать.

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу тебя всегда. Иди в ванную.

– Да, дорогая, я уже ушел!

Глава 3

Никифоров отправился в путь в 21.10. Город он проехал спокойно, а вот перед мостом через Оку, на посту ГАИ его остановили. Молодой бравый сержант отработанным и небрежным движением крутанул жезл и направил его к обочине. Было заметно, что милиционер красовался тем, что научился так виртуозно обращаться с обычной в принципе палкой.

– Черт побери! – буркнул Никифоров. – Только тебя мне и не хватало. – Он нажал на тормоз, съехал на обочину, остановился.

К машине подошел гаишник.

– Младший сержант Колобов, попрошу документы, гражданин.

Никифоров вздохнул:

– И сдались тебе, сынок, мои документы? Я не в тех годах, чтобы ездить без прав.

– Извините, повторяю, попрошу предъявить документы.

Младший сержант покручивал жезлом, и это ему нравилось. Борзый паренек, фуражка на затылке, портупея ослаблена, взгляд самонадеянный. Как же, в люди выбился. Посмотреть бы на него, когда ствол пистолета уткнется в лоб. Обделается, это как пить дать.

– Ну документы, так документы. – Никифоров предъявил водительское удостоверение, паспорт.

Младший сержант их посмотрел и спросил:

– И далеко, отец, едем?

– Куда же мне далеко-то? В Сибово.

– Прописан в Переславе, а чего в Сибово забыл?

– Тебя это касается?

Инспектор бросил взгляд в паспорт.

– Меня, Иван Сергеевич, здесь все касается.

– Дружок мой фронтовой приболел, позвонил, просил приехать.

– Ага! Ну если товарищ фронтовой, то другое дело. Документы в порядке, можете ехать. Счастливого пути.

– Я вернусь, пока ты дежурить будешь. Проведаю товарища и вернусь.

– Дело твое, отец, – сказал младший сержант, завидел грузовую машину, приближающуюся к посту, и отошел.

Никифоров включил передачу, выехал на дорогу и повел «Победу» к мосту, за которым сразу свернул в сторону Верховска. У районного центра пост был уже снят. Водитель свернул направо, обогнул территорию колхоза «Верный путь», и машина оказалась на улице Коммунарской. Фонари на столбах почти не горели, светились только переулок Павлика Морозова и площадь Ленина.

Никифоров миновал поворот на улицу Окскую, где спокойно мог оставить подвеску прямо сейчас, спустился до грунтовки. По ней и повел машину, не превышая скорость в сорок километров в час. У парома никого не было. Не встретил ни единой живой души связной Линге и на задах села Баранино.

Он остановил машину напротив самодельного частокола ограды участка Губарова. Выйдя из «Победы», Никифоров осмотрелся, прислушался, легко для своих лет перемахнул через городьбу, пошел по огороду и саду, выбрался во двор. К нему, гремя цепью, метнулся пес.

– Гусар, ты что, не узнал?

Пес дружелюбно замотал хвостом.

Никифоров бросил ему кусок колбасы, который тут же исчез в пасти, высыпал в миску кости, оставшиеся от приготовления холодца. Пес уткнулся в них мордой.

Никифоров подошел к кухонному окну, постучал.

Жена Губарова Зинаида услышала шум, толкнула в бок мужа.

– Матвей, никак, со двора в окно стучали.

– Да кто там может быть? Полночь уже.

– Говорю, стучали, сама слышала.

Тут и Губаров услышал повторный стук.

– Что за черт? И Гусар не лает. Значит, кто-то свой?

– Может, кто из правления колхоза?

– Какого к черту правления, Зинка? Спят все.

– Так ты говорил намедни, что с утра надо с Манюхиным за запчастями ехать?

– И чего?

– Так передумал насчет утра заместитель председателя, вот и явился.

– Со двора?

– Да, не он это. Я боюсь, Матвей.

– Не бойся, лежи смирно, я пойду посмотрю, кого это принесло.

– Ружье возьми.

– Топора хватит. – Губаров в исподнем зашел на кухню, сдвинул шторку, увидел физиономию Никифорова и буркнул: – Твою мать, кого не ждали!

Он кивнул. Мол, чего приперся?

Никифоров указал на двор. Выходи, дескать.

Хозяин дома надел на нижнюю рубаху душегрейку, брюки, обул сапоги.

Жена высунулась из спальни и спросила:

– Ты что задумал, Матвей?

– Во двор выйду, знакомец из Переслава приехал, Никифоров.

– А чего он сейчас-то?

– Вот и проведаю. А ты спи. За мной не ходи, поняла?

– Нет охоты из теплой постели вылезать. Ты только побыстрей.

– Спи! – сказал муж и через сени вышел во двор.