Райские новости

Лодж Дэвид

— Перхоти у него еще больше, чем у меня, — заме­чает Тревор. — Да и волос-то почти нет.

— Только не поворачивайся сразу, — предупрежда­ет Лесли, — тебя сейчас снимают.

Дородный мужчина с пышными короткими бакен­бардами, одетый в двухцветный блузон и тщательно отутюженные брюки, направляет на них с расстояния в десять ярдов ручную видеокамеру. Рядом с ним тол­чется увешанная бижутерией женщина в желтом хлопчатобумажном платье с узором из красных пляж­ных зонтов, она рассеянно поглядывает вокруг с ви­дом хозяйки пса, который остановился пометить де­рево.

— Ни фига себе, — выпаливает Тревор.

— Тихо, — урезонивает его Лесли. — Это тоже наши.

Мистер и миссис Эверторп только что прилетели местным рейсом, с востока Центральной Англии.

— Не возражаете, если мы заснимем вас для нашего домашнего фильма? — спрашивает, приближаясь, мис­тер Эверторп. — Я заметил вашу униформу, как только мы вошли в зал.

— Нисколько, сэр, — отвечает Лесли. — Могу я взглянуть на ваши билеты?

— На Гавайи летим, а?! Жду не дождусь, когда пой­маю в видоискатель этих танцорок хулы [4] .

4

Хула — гавайский танец, исполняется женщинами под барабан­ный бой и пение, характерен ритмичными движениями бедер и другими эротичными па и пантомимическими движениями рук.

— Даже и не думай, пока я рядом. — Миссис Эвер­торп шлепает мужа по толстому запястью. — Мне каза­лось, что это наш второй медовый месяц.

— Тогда тебе, любимая, самой придется надеть тра­вяную юбочку, — говорит мистер Эверторп, подмиги­вая Лесли и Тревору. — Волнует воображение.

Миссис Эверторп снова шлепает мужа, и Тревор бросает на него понимающий взгляд — такой юмор в его вкусе.

А вот семейство Бэст, по-видимому, вообще лишено чувства юмора. Мистер Бэст в высшей степени озабо­чен ваучерами, которые предоставляют скидки на раз­нообразные развлечения, включенные в «Тревелкомплект»: Райская бухта Луау, Музей тихоокеанских китов, Парк водопада Ваймеа и так далее, и так далее. В его пластиковой сумочке, похоже, всего лишь три ком­плекта ваучеров, а Бэстов четверо. Они плечом к плечу стоят перед Лесли — отец, мать, сын и дочь, строго по росту, светлоглазые, с рыжеватыми волосами, тонкогу­бые, — пока он пытается заверить их, что эта ошибка будет исправлена конторой «Тревелуайз» в Гонолулу.

— Почему вы не можете дать их нам сейчас? — спрашивает мистер Бэст.

Лесли объясняет, что служба контроля в Хитроу не держит у себя ваучеры.

— Это непорядок, — заявляет мистер Бэст, высокий, сухопарый, с узкими рыжими усиками.

— Ты должен пожаловаться, Гарольд, — настаивает миссис Бэст.

— А я и жалуюсь ,— отвечает мистер Бэст. — Имен­но это я и делаю. Чем я, по-твоему, занимаюсь?

— Я имею в виду, написать.

— О, я напишу, — мрачно обещает мистер Бэст, за­стегивая темно-синий блейзер. — На этот счет не вол­нуйся. Напишу. — Он отходит маршевым шагом, за ним гуськом следуют остальные члены семейства.

— Он, между прочим, адвокат! — обернувшись че­рез плечо, выпускает последнюю стрелу миссис Бэст.

— Еще один удовлетворенный клиент, — иронизи­рует Тревор.

— Некоторые клиенты никогда не бывают доволь­ны, — замечает Лесли. — Знаю я этот тип. Чую их за милю.

Но к какому типу принадлежат их следующие кли­енты, Лесли определить не удается. На молодоженов они совсем не похожи. Видимо, отец и сын, потому что фамилия у них одна — Уолш. У старика морщинистое узкое лицо, крючковатый нос и клок седых волос, как хохолок у какаду, на вид ему по меньшей мере семьде­сят, а тому, что помоложе, вероятно, за сорок, хотя из- за его бороды — этой неопрятной, пегой растительно­сти — точно сказать трудно. Оба они облачены в тем­ную, довольно теплую одежду немодного покроя. Мужчина помоложе, сообразуясь с целью их путешест­вия и климатом пункта назначения, пошел на одну ус­тупку: расстегнутый ворот рубашки он аккуратно вы­ложил на лацканы пиджака — такого Лесли не видел, пожалуй, с пятидесятых годов. Старик — в коричневом в полоску шерстяном костюме, при воротничке и гал­стуке. Он часто вздыхает про себя и озирает встрево­женным взглядом слезящихся глаз неспокойную шар­кающую толпу.

— Как видите, небольшой затор па паспортном контроле, — говорит Лесли, проверяя документы. — Но не волнуйтесь... мы постараемся, чтобы вы не опоз­дали на свой рейс.

— Не очень-то я расстроюсь, если и опоздаю, — от­кликается на его слова старик.

— Мой отец никогда не летал, — объясняет мужчи­на помоложе. — Он немного нервничает.

— Вполне понятно, — снова вступает Лесли. — Но как только вы взлетите, вам понравится, мистер Уолш, — не так ли, Тревор?

— А? А, да, — подтверждает Тревор. — В этих огром­ных самолетах, в этих аэробусах вы и не заметите, что летите. Как в поезде, вот как.

Старик скептически хмыкает. Его сын аккуратно убирает «Тревелкомплект» во внутренний карман тви­дового пиджака и, словно вьючное животное, стано­вится между двух чемоданов.

— Ты, папа, бери мой «дипломат», — говорит он.

— Тревор... помоги мистеру Уолшу с багажом, — подсказывает Лесли.

— Как это любезно с вашей стороны, — благодарит мужчина помоложе. — Я не смог найти свободную те­лежку.

Тревор, неодобрительно разглядывающий два де­шевых потертых и поцарапанных чемодана, неохотно повинуется Лесли. Через несколько минут он возвра­щается со словами:

— Странная парочка для поездки на Гавайи, а?

— Хотел бы я, чтобы ты, Тревор, повез своегостаро­го отца отдохнуть, когда сможешь себе это позволить.

— Ты, наверно, шутишь, — возмущается Тревор. — Да я его даже в киношку не поведу, разве что если пове­зет его там потерять.

— Тревор, ты не знаешь, кто такой теолог?

— Не-а, вроде это что-то связанное с религией, нет? А что?

— Да просто сын того старика как раз теолог. Так написано у него в паспорте.

Позднее, минут сорок спустя, старик с сыном стали причиной волнений у стойки службы безопасности — между паспортным контролем и залом ожидания. Ког­да старик шагнул в раму-металлоискатель, что-то заста­вило прибор издать сигнал. Старика попросили вынуть ключи и еще раз пройти через раму. Снова сработала сигнализация. Ему предложили опустошить карманы и снять наручные часы — результат тот же. Сотрудник службы безопасности обыскал его быстрыми, умелы­ми движениями, пробежав ладонями по туловищу, под мышками и вверх и вниз по внутренней стороне ног. Старик, раскинувший руки как огородное пугало, дер­гался и дрожал, подвергаясь этому осмотру. Он бросал сердитые, обвиняющие взгляды на сына, но тот лишь беспомощно пожимал плечами. Стоявшие в очереди пассажиры, которые уже отправили свою ручную кладь на рентгеновский контроль и поняли, что их ве­щи скапливаются где-то там, по другую сторону стой­ки, образуя завалы, беспокойно переминались с ноги на ногу и, выражая нетерпение, кисло посматривали друг па друга.

— У вас случайно нет в голове металлической плас­тинки, сэр? — спросил сотрудник службы безопасности.

— Нет, нету, — брюзгливо ответил старик. — Вы за кого меня принимаете, за робота? — Он произнес это слово с ощутимым ирландским акцентом — роу-боут.

— У нас был один такой джентльмен. Понадоби­лось целое утро, чтобы это выяснить. Во время войны его ранило осколком мины. И с тех пор ноги у него бы­ли нашпигованы шрапнелью. У вас нет ничего тако­го? — с тоской спросил он.

— Я же сказал нет, значит — нет.