Райский сад дьявола
Шрифт:
— Но я действительно ничего не знаю, — сказала Анжела, и слезы, огромные, как кубики льда из рефрижератора, потекли по ее толстым щекам.
— Но гангстеры не знают, что вы не в курсе дела. Я думаю, что сегодня они явятся сюда для того, чтобы выколотить из вас информацию о тайнике. Чтобы этого не допустить, я и пришел к вам…
— Господи! — воскликнула Анжела. — Я-то при чем здесь? Я ничего об этом не знаю.
Она смахивала ладонями с лица обильные слезы, и на светлом паркете от них оставались круглые пятна.
— Не пугайтесь, Анжела, раньше времени, все будет в порядке!
— Но он со мной никогда не обсуждал свои дела! Я не могу вам ничего рассказать!
— Успокойтесь, Анжела, я ничего от вас не требую. Давайте проживем с вами сегодняшний вечер, как будто я пришел к вам просто в гости. Вы обещали мне кофе…
— Да, да, сейчас я приготовлю.
Она ушла в кухню, оттуда раздавались ее всхлипы, перемежаемые рокотом ручной кофейной мельницы. Полк огляделся в гостиной. Деревянная выдвижная дверь в столовую была прикрыта и выглядела как резная панель в стиле остальной мебели — здесь все вещи были не сами по себе, а собраны в общий вкусовой ансамбль.
Ярким отвлекающим пятном выделялась только матрешка на комоде, большущая, наверное, в два фута высотой. На ней стояла печать времени — безвкусица и политический кич. Вместо симпатичной румяной бабы в платочке у матрешки была карикатурная внешность президента Ельцина. А ведь делал игрушку талантливый художник — этот кич был сделан смелыми и точными мазками, со смешными, тонко замеченными деталями. Полк взял матрешку в руки, она была довольно тяжелая. Он осторожно повернул верхнюю часть матрешки, кукла разъединилась, и из-под нее вылезла следующая — Горбачев! В запомнившихся квадратных золотых очках и с кровяной кляксой на лысине. Полк повернул голову Горбачева, и появился на свет Черненко, седастый, похожий на богатого китайца из Чайна-тауна. Было бы забавно найти хоть одного американца, который помнит имя этого советского лидера. А может быть, и русские уже не помнят его?
Из кухни доносились шипение газовой конфорки и легкий запах кофе. Полк разъял игрушку пополам, и возник в его руках Андропов, который, пожалуй, был самым похожим на оригинал. Из любопытства Полк снова повернул матрешку и достал Брежнева, одутловатого, со смешными брылями щек и нелепыми бровями размером с кавалерийские усы. Под Брежневым прятался седой лысый Хрущев с бородавкой на щеке. Поворот куклы — и ожил мрачный Сталин в маршальской форме, со злыми желтыми глазами. Теперь, наверное, Ленин, подумал Полк, разворачивая игрушку.
Но Ленина там не оказалось.
Внутри лежал никелированный затейливый ключ. Полк вынул ключ из полой куклы, и в это время из кухни появилась Анжела с подносом, на котором были кофе, сыр, хлебцы и бутерброды.
— Извините, я без вас развлекался, рассматривал эту игрушку, — сказал Полк.
— На здоровье, — махнула рукой Анжела. — Это вроде символа России… Левон привез ее из Москвы пару лет назад. Вообще-то я ее не люблю…
Полк держал в руке ключ, напряженно раздумывая — как он сюда попал? Его положили случайно? Нет, конечно! Это запрятка. Она у всех на виду, на нее не обращаешь внимания.
Догадка, сокращенный прыжок сознания! Это должен быть ключ от тайника Бастаняна. Но где же тайник? К чему приложить этот ключ?
Полк спросил:
— А вот здесь лежит какой-то ключ… Что это?
— Да, я знаю. Это Левона. Он его здесь держит, чтобы не забыть, где лежит… И меня предупреждал, чтобы не трогала.
— А от чего этот ключ? — напирал Полк.
— Не знаю. У нас в офисе им нечего запирать… Наверное, это от его банковского сейфа.
Полк знал, что это не банковский ключ, он выглядит совсем по-другому. У этого — фигурная сложная головка и простая бородка, всего с двумя крупными зубцами.
Полк старался разглядеть, куда его в доме можно пристроить, но ничего запирающегося обнаружить не мог. Ни один шкаф, ни один ящик в секретере не имел замков.
— А в вашем доме есть какие-нибудь замки, запирающиеся на ключ?
Анжела подумала, сказала:
— Нет, вот только дверной замок. — Потом посмотрела на деревянную роликовую дверь-ширму в столовую и сказала:
— Вот здесь еще есть замок, но мы им никогда не пользуемся.
На закраине двери была небольшая узкая скважина, обрамленная полоской металла. Если не присматриваться, она походила на часть ручки. Полк вставил бородку ключа в замок, повернул, замочек щелкнул, вылез наружу язычок. Он задвинул роликовую дверь до упора, снова щелкнул — дверь заперлась. Он подергал — не открывается. Зачем надо было так сложно прятать ключ от двери, которую никогда не запирают?
Полк вынул ключ из скважины, долго смотрел на него, и вдруг его осенило: это ведь ключ-обманка! Реально он отпирал замок головкой! А не бородкой! В нем все наоборот — ручкой ключа была не головка, а бородка. Рабочая часть ключа — головка!
Трясущимися руками Полк вдвинул в скважину ключ обратной стороной — головкой, попробовал повернуть налево, как он запирал, — ничего не происходило, головка не сдвинулась в скважине. Тогда очень осторожно, чтобы не заклинить замок, чтобы не застряла головка, он повернул ключ в обратную сторону — по часовой стрелке. Раздался щелчок — секретный замок работал в двух направлениях.
Полк снова повернул ключ — еще один щелчок. На полотне роликовой двери возникла щель шириной в дюйм.
Анжела потрясенно смотрела на манипуляции Полка. Он засунул в проем ладонь и осторожно сдвинул филенку.
Полк силком остановил себя и снова внимательно осмотрел дверь — в таких устройствах бывают неожиданные капканы.
Так! Имеем узкую коробку в виде огромного школьного пенала — глубина три дюйма, высота и ширина по два ярда. Филенка двери со стороны гостиной сдвигается в нишу, куда закатывают на роликах дверь.
Полк присел на корточки, осторожно ощупал края щели — ничего не препятствует. Он продвинул филенку дальше и замер — на специальных растяжках внутри двери висели полотна. На днище двери-пенала лежали плоские длинные коробки. Полк взял верхнюю в руки — тяжеленная! Сорвал клейкую ленту с крышки — зубы! Много, много золотых зубов. Вот и еще один круг замкнулся.
Полк вспомнил, как он впервые увидел на столе у Джордана тускло мерцающую груду зубов. Анжела в оцепенении смотрела на Полка. Онемевшими губами она неуверенно говорила: