Раз в год в Скиролавках

Ненацкий Збигнев

Но однажды, выйдя утром с ружьем, чтобы обеспечить едой себя и стажера, Турлей обнаружил, что на подворье уже нет ни одной курицы, а только какой-то похожий на курицу пестрый птах сидит на ветке облетевшей вишни. Он выстрелил в этого птаха, но промазал. Хлопая крыльями, эта курица — он ясно определил в ней курицу жены — убежала в лес, и, хоть Турлей ожесточенно за ней гнался, то и дело стреляя, нырнула в непроходимую чащу и исчезла. В этот день ни у Турлея, ни у стажера, пана Анджея, во рту не было ни крошки. И тогда ранним утром сорвался Турлей со своей постели, ведомый глубоким предчувствием, что курица, как создание глупое, вернулась на ночь в усадьбу. И действительно — он увидел ее снова на ветке старой вишни. Выстрелил и промахнулся, потом бросился за ней в погоню до самого болота, вывалялся и вымазался в вонючей тине, но цели не достиг.

Стажер, пан Анджей, легко смирился с очередной превратностью судьбы и принес в лесничество радостную весть, что в магазине снова появились рыбные консервы. Он купил несколько банок и угощал Турлея их содержимым. Но тут проявился твердый и неуступчивый характер

лесничего. Зачем бы Турлею есть вонючие консервы, раз у него оставалась еще одна курица? Голодал лесничий и второй день, на третий осторожно, на цыпочках, вышел из дому, прицелился в птицу, которая сидела на ветке, выстрелил и промазал. Хлопая крыльями и издавая горлом какой-то странный писк, эта птица помчалась в лес, а Турлей гнался за ней в кальсонах и нижней рубашке. Птица петляла по болотам, по лознякам, по молодняку и по чащобам, питомникам и вырубкам. Турлей вернулся под вечер в разодранных кальсонах и рваной нижней рубашке, с почерневшим лицом, еле держась на ногах. Он поел рыбных консервов и сказал стажеру:

— Нет сомнений, что это Клобук. Он жил среди моих кур, и это он навел на меня все неприятности. Поэтому я не прилягу, пока его не застрелю. А тогда, пане Анджей, у нас будет много дров на подворье. Поленница такая большая, что достанет до неба и ее увидит Халинка из окон дома Порваша.

С этого дня он начал ожесточенную, неутомимую охоту на Клобука, который каждое утро появлялся на старой вишне. Турлей не ел, не спал, забросил свои обязанности, но упрямо стремился убить ненавистную птицу. Если кто-то считал, что лесничий — безвольный мечтатель, тот убедился теперь в своей ошибке. Он не предавался мечтам, но, как человек действия, от рассвета до заката неустанно преследовал цель. Он ложился спать в полночь, но еще перед рассветом усаживался в старой уборной за сараем и терпеливо ждал, когда на вишне покажется Клобук. Если кто-то думал о нем как о человеке ленивом или беззаботном только потому, что вода все еще текла из батареи и не было дров, сейчас мог собственными глазами увидеть, как он ошибался. Турлей не брился, не мылся, ел что попало (преимущественно рыбные консервы), но ничто не могло сбить его с дороги, на которую он вступил. Не существовали для него трудности, которые отбили бы у него желание охотиться на Клобука, не страшны ему были дожди, осенняя изморось, ветры и ураганы. С раннего утра он постоянно находился на посту в уборной, а потом гнался за зловредной птицей по долинам и по лесным взгорьям. Сколько километров леса он перемерил во время этих погонь, сколько часов недоспал, потому что иногда оставался в засаде на всю ночь, сколько отверг замечательных предложений провести с приятелями вечер за рюмкой! Его разум был занят только одним — понять природу Клобука, разведать тропы хитрой птицы, найти его лежбища и тайники, напасть на него в месте, где он чувствует себя в безопасности и теряет свою бдительность. Много часов Турлей проводил, упражняясь в стрельбе, тысячи раз опускался на колено и поднимался снова, прижимал приклад ружья к плечу, вел взглядом от приклада к мушке, целясь в воображаемое существо. Он понимал, что птица издевается над ним, каждое утро усаживаясь на вишню под его окнами. Он уговаривал стажера, чтобы тот помогал ему как загонщик, спугивал птицу из молодняков и с вырубок. Но он не был в состоянии победить лень пана Анджея — ни просьбами, ни угрозами. И даже иногда он слышал от него слова сомнения, действительно ли эта зловредная птица каждое утро появляется на старой вишне. Откуда, однако, мог знать об этом стажер, если никакая сила не могла выманить его из постели на рассвете? И так, в одиночестве, полагаясь только на себя самого, мерил Турлей свое лесничество туда и обратно, наискось и зигзагами, заглядывал под кроны поваленных елей, входил в чащобы. И чем дольше он это делал, тем большую приобретал уверенность, что это не исключительно его личная война, но что судьба доверила ему исполнение великой миссии освобождения человечества от существа вредного и враждебного. О Клобуках он знал все или почти все: о том, как они рождались, размножались, что любили есть и где проводить ночи, когда обладали большей силой и когда меньшей. Вскоре для него стало очевидным, что его ружье и обычный заряд — неэффективное оружие против Клобуков, и поэтому он появился у священника Мизереры, чтобы тот освятил ему несколько зарядов дроби и пуль. Священник отказался освящать, но подарил ему металлическую пластинку со святым Кшиштофом, которую с тех пор Турлей всегда носил на груди. Не знающий устали разум Турлея выдумывал и все более хитрые ловушки для Клобука. У рыбаков он позаимствовал старые сети и развесил их на старой вишне, на нескольких деревьях разместил затейливые капканы и силки, в специально купленном блокноте чертил постоянные маршруты Клобука по лесным дорогам и в этих местах обязательно, хотя бы раз в неделю, лично бывал, с ружьем, готовым к выстрелу. Его борьба приобрела такой гигантский размах, что рождала изумление у многих жителей Скиролавок и даже во всей гмине Трумейки. Яркие рассказы о Клобуке и его коварном поведении привлекли к нему сторонников — однажды в охоте на зловредную птицу принял участие писатель Любиньски, который обещал Турлею, что его борьбу со страшной птицей он увековечит в одной из своих очередных разбойничьих повестей. Даже старший лесничий Кочуба с пониманием относился к отдельным недостаткам, которые можно было заметить в работе лесничего, и серьезно говорил: «Ну что ж, пан Турлей охотится на Клобука…» О борьбе Турлея с Клобуком ничего не говорил Порваш, зато пани Халинка при каждом случае со злостью констатировала: «Кто бы мог подумать, что у него столько энергии и выдержки? Но дров как не было, так и нет. Я слышала, что и батарея у него начала течь…» Пани Басенька увидела в сражениях Турлея черты почти сверхчеловеческие и испеченный ею пирог из дрожжевого теста лично занесла в лесничество Блесы, чтобы подкрепить силы героя. В самом деле, в позиции лесничего Турлея было что-то необычайное, что-то от древних богатырей. Вырос Турлей в воображении людей до размеров великана, низко кланялись ему не только школьники, но и взрослые люди. Лесничество Блесы стало местом, куда начали стекаться разные охотники, искатели приключений, сказочники, жаждущие легенд о Клобуке, и даже приехала одна романтическая блондинка из Барт. Они, однако, быстро покидали Турлея, потому что, охваченный высокой идеей умерщвления Клобука, он перестал чувствовать жажду и голод, а также, как в этом убедилась блондинка из Барт, исчезло в нем и либидо, то есть он потерял тягу к женщинам.

При известии об этом деле помрачнел доктор Ян Крыстьян Неглович, а потом пошел в лесничество Блесы и оказался с глазу на глаз с Турлеем. Сначала, как это уже стало привычным, спросил его о ходе борьбы с Клобуком и выслушал рассказы о коварстве этой птицы. Потом он велел Турлею раздеться и лечь на кровать; выстукал его, послушал, велел показать язык и горло. Тело Турлея было исхудавшим и почерневшим от трудов, выросла у него и рыжеватая борода. В глазах его горел какой-то зловещий огонь, а жажда деятельности у него была так велика, что даже минуту он не мог спокойно полежать на кровати, а все время вскакивал и хотел бежать в лес.

— Вы убедитесь, доктор, — страстно говорил Турлей, — что как только я убью Клобука, на моем подворье вырастет большая поленница. И батарея перестанет течь. Поленница будет такая большая, что достанет до неба и увидит ее моя жена из окна дома Порваша. И тогда она ко мне вернется.

— Ну конечно, — соглашался с ним доктор. — Кажется, она уже снова полюбила зеленый цвет. Она купила Порвашу три зеленые рубашки.

— Чудесно! — восторгался Турлей. — Снова полюбила зеленый цвет?! А как вы думаете, доктор, она мне изменила?

— Нет, — решительно ответил доктор. — Такая женщина, как пани Халинка, никогда не изменяет чему-то главному в мужчине, с которым она была в тесной связи. Вы ведь не придаете значения таким мелочам, как то, что она живет у Порваша и ложится с ним в постель. Порваш такой же, как вы: у него нет дров, целыми месяцами он носит одну и ту же рубашку. Уходя от вас, она одновременно осталась вам верна, может, не в общепринятом смысле, но в смысле более общем, то есть самом важном.

— Да; она осталась мне верна. Я знаю об этом, — соглашался с ним Турлей. — Я не дурак, чтобы обращать внимание на мелочи. Самое главное, что она осталась верна моей сути. Вы правильно заметили, что Порваш не намного отличается от меня в некотором смысле. Значит, она ушла, но вместе с тем как бы осталась со мной. В Порваше она нашла меня, разве не так?

— Ну да. Вы обнаруживаете поразительную трезвость разума, — заявил Неглович. — Тем легче, как мне кажется, будет убедить вас укрепить свои силы, чтобы борьба с Клобуком принесла эффект. Советую вам каждый день принимать красные таблетки, а вечером голубые. У меня есть для вас и серия уколов. Я буду их вам делать лично каждый день. Спустя какое-то время вы почувствуете сильный голод и жажду, и в вас оживет натуральное либидо. Есть ли у вас адрес той романтической блондинки из Барт?

— Нет.

— Жаль. Было бы полезно, если бы она к вам сюда приехала через десять дней.

— Не хочу я никаких гостей, — запротестовал Турлей. — Чужие люди, даже женщины, отвлекают меня и мешают в моих делах.

Доктор сделал укол и вернулся домой. Десять дней он терпеливо навещал Турлея и делал ему очередной укол, велел Гертруде, чтобы она каждый день носила ему обеды. Через шесть дней этого лечения Турлей убедился, что больше не видит Клобука на старой вишне, эта коварная птица перестала преследовать его, и поэтому он потерял к ней всяческий интерес. Да, время от времени он еще ходил в лес на поиски зловредной птицы, но все реже находил на песчаных дорогах следы ее когтей. Через десять дней, когда вместе со стажером, паном Анджеем, он производил, как обычно, выплату лесным рабочим, он признался ему, что скорее всего Клобук, замученный преследованием, переселился в соседнее лесничество.

Лечение, которое применил Неглович, имело и негативные последствия. Вместе с гибелью высокой идеи борьбы с Клобуком лесничий Турлей понемногу возвращался к своим прежним привычкам и к прежней личности. Куда-то бесповоротно исчез человек действия, способный к большим трудам и жертвам, и снова родился безвольный мечтатель, человек необычайно рассеянный и спустя несколько минут забывающий о своих решениях, если они требовали малейшего усилия с его стороны. Он часто бывал осовевшим, после хорошего обеда Гертруды Макух он, как раньше, любил часами спать на кровати и лучше всего чувствовал себя, когда его никто ни к чему не принуждал, даже к выходу в лес. И как он до недавнего времени почти жил в лесной чаще, так сейчас его трудно было уговорить выйти из дому. Охотнее всего он посылал в лес пана Анджея, что кончалось, понятно, необходимостью утруждать себя, чтобы найти заблудившегося стажера, пока он не погиб от голода и холода. Пан Анджей нисколько не изменился — он по-прежнему терялся по дороге к ближайшей вырубке.

Однажды Турлей пошел за хлебом в магазин в Скиролавках и, проходя мимо дома Порваша, увидел за оградой из сетки маленького мальчика, играющего в мячик. В фигуре и чертах лица этого мальчика что-то показалось Турлею очень знакомым. Тогда он остановился и спросил сдавленным голосом:

— А не сын ли ты лесничего Турлея, мальчик?

— Да, — ответил мальчик.

— Это я. Это я твой папа. Это я лесничий Турлей, — закричал он и протянул к ребенку руки, хоть их разделяла проволочная сетка. Мальчик отошел от сетки и недоверчиво сказал: