Разбег в неизвестность

Дмитриев Павел В.

Вообще, городку по местным понятиям не повезло. Не имелось крупного монопредприятия, которому по карману и новый ДК отгрохать, и праздники проводить на радость пролетариату. Поэтому все культмассовики-затейники ходили за шефской помощью по кругу, кто что даст. Даже в наш НИИ сунулись было за кирпичом, но обломались. Стройматериалы я сейчас накапливал в стратегический резерв, готовился к рывку – строительству собственной столовой хозспособом.

Так что определение «дворец» для местной киношки подходило слабо. Скорее, это был здоровенный сарай, покрытый ядовито-желтой штукатуркой, с фальшивыми белыми колоннами и арками высоких узких окон. Внутри даже места для кассы не нашлось, билеты продавали в забавном боковом пристрое. Немалая очередь толпилась прямо под открытым

небом, такой хвост быстрее чем за полчаса не пройдет. И хорошо, если на ближайший сеанс найдутся билеты.

На втором году социализма я более-менее научился бороться с минутами пустого ожидания. Нет ничего проще, чем сходить до ларька «Союзпечати» и купить газету, например «Известия». От «Правды» у меня была стойкая идиосинкразия, на «Советский спорт» не тянуло, а «Труд» вызывал приступ дремоты. Заодно рядом, почти без очереди, ухватил пару стаканчиков жестоко замороженного десятикопеечного мороженого. Уже пристроившись рядом с Катей, прочитал на первом развороте: «Итоги августовского Пленума ЦК КПСС…» Черт, опять! Быстро пролистнул, перевернул на последнюю страницу. Бесполезно. Купленный рупор Верховного Совета СССР годен только в макулатуру. Хуже того, подобное наверняка наблюдается по всем печатным изданиям. Разве что «Спорт» может игнорировать такие важные этапы жизни страны и оставить под тематические материалы хотя бы половину.

Расстроенно мазнул глазами по длинному «слепому» тексту до шапки:

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС

СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 16 августа 1966 г. № 596 [164]

О МЕРАХ ПО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ

БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ СССР

И РАЗВИТИЮ ХОЗРАСЧЕТА

Дальше я читал уже очень внимательно, с трудом продираясь через нагромождения советского канцелярита. Но до текстов выступлений вождей дойти не успел, заскучавшая супруга проявила недюжинную настойчивость и буквально вырвала из моих рук образчик советского полиграфического искусства. Думал, прямо у кассы топтать начнет, но Катя показала себя очень культурной девушкой. Не поленилась дойти до угла, и под тихие смешки очереди торжественно запихала «Известия» в зеленый ящик урны.

164

В реальной истории под этим номером проходило постановление «О преобразовании Академии педагогических наук РСФСР в Академию педагогических наук СССР».

Впрочем, и без подробностей все было более-менее понятно.

Во-первых, в СССР вводили двухуровневую банковскую систему. С первого января тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года вместо единого Госбанка собирались создать один главный Центробанк и к нему более десятка отраслевых банков поменьше. Типа Стройбанка, Автобанка, Легмашбанка, Желдорбанка, Агробанка… Судя по всему, так сделают для всех основных министерств, к примеру, не забудут про Электронбанк для МЭПа. При этом Банк трудовых сбережений и кредитования населения СССР и Внешэкономбанк оставят как есть.

Все это не просто так. Для правильного хозрасчета с первого июля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года прямое финансирование сохранится только в пределах отраслевых финансовых учреждений, а вот Центробанк будет выделять средства своим нижнеуровневым подразделениям только в виде процентных банковских кредитов с минимальной ставкой в два процента [165] , причем под залог товарно-материальных ценностей или продукции. Ну и, естественно, замыкать на себе все межбанковские расчеты.

165

Средняя процентная ставка по всем ссудам Госбанка СССР в 1975 2,22 %. Порядок предоставления залога действительно оговаривался в уставе Госбанка от 1960 года, но очевидно, что на практике в реальной истории применялся формально.

Честно говоря, не совсем

понял, зачем все это было затеяно, явно чувствовалось какое-то движение в сторону конкуренции и капитализма хотя бы на уровне министерств, что не могло не радовать. Но оставалось совершенно непонятным, по каким признакам прямое финансирование можно отличить от кривого. О работе бухгалтерии мне сильно задумываться не приходилось, только подписывал пачками документы. Понятно, что так делать небезопасно для здоровья, но… Осторожные расспросы показали, что среди советских директоров это совершенно обычная практика. Причем даже законодательство это учитывало, и уголовная ответственность главбуха была далеко не игрушечной. Пробовал читать учебники экономики – вроде почти все, как в будущем. И слова похожие, а результат параллельный или вообще ортогональный.

Во-вторых, готовилась корректировка масштаба цен, тарифов и стоимости фондов. Заявленная цель – приведение этого беспокойного хозяйства к новому сбалансированному уровню. Но не так, как при Гайдаре в моем тысяча девятьсот девяносто втором, а с простым пересчетом соотношений при сохранении прежней общей суммы. Обещали, что продукты питания незначительно подорожают, хозтовары и одежда, наоборот, подешевеют. Прикрывались интересами работников сельского хозяйства, которым Советская власть ранее, мягко говоря, недоплачивала. Впрочем, последнее я уже вывел сам, напрямую ничего подобного не писали.

При этом про социальную справедливость тут никто забывать даже и не думал. Наоборот, для защиты особо малообеспеченных минимальный размер заработной платы рабочих и служащих всех отраслей народного хозяйства с первого января тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года обещали поднять до шестидесяти рублей в месяц [166] . И по мере осуществления реформы планировали повысить до восьмидесяти.

Однако сколько я ни пытался высмотреть в длинном перечне пунктов признаки рыночного формирования цены – не нашел даже намека. Вроде и реформа, но явно декоративная, дефицитов от нее меньше никак не станет. Так что вообще не понятно, зачем я старался, писал записки Шелепину и всей его озабоченной коммунизмом компании.

166

До 60-ти рублей минимальную зарплату на самом деле поднимали, но по другому поводу и в 1968 году реальной истории.

В-третьих, очень много писалось о хозрасчете. Как он будет достигаться, куда и какие фонды можно тратить, проценты и прочее. При беглом прочтении понять совершенно ничего не смог, и родилось подозрение, что не поможет даже изучение постановлений с карандашом в руках. Местную перевернутую экономику пришлось бы постигать со школьных учебников и базовых понятий. Может быть, я зря манкировал это дело, надеясь на скорое внедрение рыночных отношений. С другой стороны, и черт бы с ним. На свою работу времени хватило бы.

В конце списка таилось самое интересное. Утверждался новый порядок работы частных предприятий. Как я понял, из законодательной базы и прочих конституций кооперативы и артели выкорчевать тут еще не успели [167] . Так что все подавалось без малейшего потрясения устоев, под соусом упрощения регистрации и введения единой системы патентов. Стоимость последних оказалась весьма немалой, особенно на торговлю и общепит – триста рублей в квартал. Видимо, собирались содрать с людей не менее половины дохода, так что не уверен, что найдется много желающих ввязаться в подобные авантюры.

167

По иронии судьбы именно А. Н. Шелепин в конце 50-х годов призывал исключить из Гражданского кодекса статьи, в которых «указывается, что каждый гражданин имеет право организовывать промышленные и торговые предприятия, учреждать акционерные общества и концессии». Цитата из книги «Железный Шурик» Леонида Млечина.